Обижать ученого не хотелось, а вот перспектива того, что одежду ей будет выбирать Улькиорра, повергла в ужас. В том плане, что ее мрачный тюремщик у нее упорно ассоциировался с чем-то ведьмовски-колдовским, а еще мрачным как готический замок. Отчего-то очень легко можно было представить его бледным приведением в белой юката, которое приходит за душами, чтобы уволочь их в Ад особо кровавым способом. Взгляд непроизвольно упал на черную юбку в кружевах до самых пят с чем-то напоминающим огромный бант сзади. Иноуэ нервно улыбнулась и помахала рукой, показывая что все в порядке.
- Спасибо, Сзаэль-сан. Правда-правда, спасибо! Просто я боюсь, что вы меня оденете сильно красиво, - в голове мелькали образы принцесс в пышном платье, или наоборот -  таких, крутых девочек-рокерш, которые одевались лишь в известных брендах, а Октава эспада как никто из встреченных ей до этого, напоминал модель с обложки какого-нибудь глянцевого журнала. Кто знает, может быть он в прошлой жизни и правда был моделью? Хотя есть ли у арранкаров прошлая жизнь? Попытка пошутить вышла несколько напряженной, хотя причин не было. Напротив - ученый, да и все наполнение лаборатории вызывали в ней живой интерес. А вопросы о том, чем же все-таки занимаются ученые в мире мертвых ее волновал, но вот спросить... Девушка чуть расстроено проводила взглядом мерцающие на столе колбы и снова закопалась в ворох вещей, - Я тогда не смогу пойти домой.

Теплая ткань под пальцами казалась ей живой. Теплый свитер - таким колючим существом, которое символизирует собой приход нового года, легкомысленные рюши на блузки - весенними облаками, что неторопливо плывут по небу, попеременно кокетничая друг с другом, а пряжки на туфлях сияли, словно летнее солнце. Иноуэ стояла в задумчивости перед полками с одеждой. Невелика мудрость наскладывать кучу вещей, которые тебе нравятся, так же - легко их одеть, вот только она вдруг поняла, что совсем не знает, что сейчас творится в ее мире. Хотя бы время года. Что сейчас? Зима? Лето? Осень или весна? Светит ли солнце, подгоняя своими рыжими лучами облака, которые белогривыми лошадями летят в лазоревую даль, унося далеко от всех печалей; льет ли дождь, холодный и без перерыва, словно разверзлись небеса, оплакивая потерю чего-то важного, о чем известно богам, но о чем уже забыли люди... Она не знала. Хотя это были такие мелочи по сравнению с тем, что предстояло. Подумаешь, какие глупости - погода. Не взять зонтик и промокнуть до нитки, или придти в шарфе в июле - не более чем странно или просто досадно, а вот с людьми по другому. Насколько странным будет то, что она окажется снова рядом с теми, ради которых исчезла? Что им скажет? И станет ли ее улыбка искуплением за то, что не смогла доверить никому свое сердце, добровольно приняв на себя тот тяжелый груз, который не под силу бывает и сильным, взрослым воителям, не то что маленькой девочке, которая каждый раз старается не заплакать при встречи с одним рыжеволосым мальчиком, который однажды стал солнцем в ее мире. Не заплакать от радости, что мгновенно сменяется болью от того, что как бы хорошо не сложилось все, вряд ли она когда-нибудь скажет ему о том, что он похож на солнце. Такое рыжее и колючее, как тот большой шарф, что она отложила в сторону.

Увлекшись, она не заметила, что начала раздеваться, и уж тем более пропустила мимо ушей все то, о чем говорили между собой арранкары. С одной стороны свою роль сыграла ее рассеянность, с другой - оставшаяся еще с секции по карате привычка переодеваться всем вместе, с третьей - арранкары немного не воспринимались ей как существа противоположного пола. Нет, они конечно тоже делились между собой на мальчиков и девочек, вот только Орихимэ уже давно поняла, что для них самих это различие чисто формально. Ведь... и живыми они были лишь формально. Вся их жизнь лишь видимость - эта нечеловеческая логика, черные дыры оставшиеся на месте их душ... У мертвых нет души, теплом не согреть их, и тревоги живых мало касаются тех, кто застыл где-то между хищным зверем и чудовищем. Иноуэ так и застыла с завязками хакама в руках, медленно подняла глаза, заливаясь краской до самых ушей, когда увидела с каким отстраненным любопытством оба Эспада ее рассматривают. Верхний плащ уже лежал сложенным аккуратно на полке, а платье она расстегнуть еще не успела.
- Ой... - дальнейшие сборы были почти мгновенным. Подхватить отобранные вещи и быстро скрыться за стеллажом, инстинктивно забиваясь в нишу. Полностью смутиться помешали слова, которыми Улькиорра прокомментировал ее забывчивость. Стало по невеселому смешно, - Нет! Конечно же девочки должны переодеваться отдельно, просто я забыла на какое-то время что вы тоже тут находитесь... Сейчас, я быстро... - переодеться действительно было недолго. Юбка, футболка, гольфы и туфли, шарф она повязала вокруг шеи, погладив осторожно пушистый кончик, и вышла из-за стеллажа, теребя юбку, но прямо смотря в глаза, - Все, я готова.

Надо признаться, у девушки был весьма недурный вкус – но Заэль подумал, что выбрал бы вещи более изящные, с налетом некой роскоши: ведь, как бы то ни было, пленница была действительно хороша собой. Вещи, что Иноуэ откладывала для себя, на его вкус были простыми, слишком обыденными. Впрочем, Орихиме потому, видимо, и предпочла одеться сама – ведь, по ее словам, Гранц одел бы “слишком красиво”. Оно, хоть и льстило, расстраивало – было немного жаль, что его дизайнерские изыски вызывали такие ассоциации.
Когда Заэль договаривался насчет обеспечения эксперимента – а в обеспечение в том числе входил гардероб и обустройство душевой, ведь самому Октаве совершенно не нужно было все это непосредственно в нескольких шагах от комнаты, где стояла машина; более того – он считал это все неестественным и глупым, и если бы не поток посетителей-испытуемых, которые должны были пройти через Элизу, он бы категорически отказался, сославшись на то, что можно воспользоваться техническим (как он называл душ в лаборатории – неуютную белую комнату, всю в кафеле, хирургически чистую и постоянно пахнущую стерильностью), а вещи пусть каждый достанет см: после процедуры он бы выдал лишь белый халат.
Но Айзен из соображений удобств пожелал противоположное, и сейчас Гранц думал, как скоро ему позволят убрать абсолютно лишние шкафы и кабинки с рабочего места.
Тем не менее, раз уж дали целый гардероб, Заэль сам вызвался его наполнить.
И, надо признаться, вещи, которые выбирали посетители, он подбирал под совершенно другие дополнения. Но, что поделать – не у всех вкус, как у него.
Не у всех он столь идеален.
Гранц все еще е оставлял надежды получить ответ на свой вопрос, но Улькиорра, видимо, предпочел проигнорировать его, предпочтя внимательно разглядывать механизмы в лаборатории, а потом и вовсе переключив внимание на Иноуэ. Досадливо хмыкнув, Заэль решил, что повторяться не стоит – он может поговорить с Улькиоррой более приватно после их путешествия, а перед Владыкой оправдается – причем, он не скажет ни единого слова лжи.
Ведь Шиффер действительно забыл про цепочку.
Особенно забавно на этом фоне смотрелись слова, преднзначенные пленнице – изжить забывчивость.
– Улькиорра-сан, – со смешком протянул Гранц. – Вы недавно забыли у меня цепочку, а сейчас отчитываете  пленницу за ту же провинность, по сути. Вам не кажется, - хмыкнул, - это минимум нелогичным?
Впрочем, ответ был не нужен – зачем ответы на очевидные вещи?
А сама пленница повела себя приблизительно так, как и представлял Октава – стушевавшись, он быстро спряталась; в действии этом Заэль видел действительно человеческое – так делали в Эспаде те, кого потом чаще выживали, те, кто был не столь силен, по его мнению – хоть и обладали они физической мощью. Те, кто были слабее, обычно просто огрызались – и это самое мирное.
Впрочем, на Октаву никто не огрызался – раздевались в лаборатории или по необходимости, или уже навсегда.
Во втором случае – трупы не стесняются.
Когда Орихиме была готова, Шиффер взглядом приказал открыть гарганту. Именно эти безмолвные приказы всегда злили Гранца – словно презрение, словно ставили выше себя – он ненавидел это чувство.
Многие из них не могли сделать то, что делал он.
Но они вот так молча приказыали.
Ладонь словно разрезала воздух, а следом и материю – который раз он слышит этот рвущийся звук, звук столь неприятный для слуха? Слишком часто за сегодня. Слишком часто на него смотрит эта чернота из  прохода, эта насмешливая пустая чернота.
–  Удачного путешествия, –  полупрезрительно бросил Заэль, когда проход захлопнулся.

Он даже не стал приказывать убирать лабораторию – просто рухнул в кресло, отчаянно сдавливая пальцами виски. Ломило нещадно – словно раскаленным прутом не просто вертели, а еще и совершали поступательные движения.
Ннойтора охарактеризовал бы это одной фразой из двух слов, но Гранцу не пристало так выражаться. Хотя и хотелось. Очень и особенно сейчас.
Голова болела невыносимо – но Заэль знал, что конец дня не скоро, еще не все отправлены – да и, кроме того нужно было придумать, как отдать сбежавшим (“идиотам” – так и хотелось добавить) небольшие, почти незаметные, но очень нужные Айзену-сама детальки.
Детали обратной связи.
Объявлять прямо он, естественно, не собирался: инструмент слежки пришелся бы не по душе Гриммджо, да и, пожалуй, даже Улькиорре – недоверие же, но в ключе “экстренного случая” – вдруг надо срочно разорвать связь с гигаем или еще что – очень бы даже сработало.
Прошедшее время здесь – ключевой момент. Синтезирование этих элементов лишь сейчас закончится, и единственный, кто получит его в руки – Ичимару.
Впрочем, до его прихода еще есть время, и можно чуть подремать в кресле – может, голова перестанет болеть.
Но сначала принять обезболивающие, обязательно принять. Двойную дозу. Сразу. Хоть и свет – люминесцентно-яркий, режущий, бьет по глазам, хоть и каждый шаг отдается гулом в голове.
Заэль подходит к небольшому, почти невидному за большими стеллажами, шкафчику с медикаментами – там, где он хранил свои личные препараты; чуть подрагивающими руками достал пузырек и высыпал пару таблеток на ладон.
С ладони таблетки – небольшие кислотно-желтые кругляшки – отправились в рот.
Обращение – а судя по голосу, это Ичимару – заставило вздрогнуть, и дверца хлопнула сильнее, чем должна была. Звук острой болью отозвался в висках, и Гранц поморщился – больше всего ему не хотелось представать перед правой рукой в таком разбитом виде. Но…
– И снова здравствуйте, Ичимару-сан, – никогда еще улыбка не была столь искусственной, никогда еще не хотелось так язвить и грубить, как сейчас. – Вы как-то рано, я надеялся чуть передохнуть от этих шумных посетителей, – картинно приложил пальцы ко лбу, приметив, что Ичимару заметил бардак в лаборатории. – Не обращайте внимания на беспорядок, стараниями посетителей. В конце концов, лаборатория не особо рассчитана, что в ней по нескольку раз будут открывать гарганту в угоду неуравновешенным личностям, – усмехнулся. Любой сделает правильные выводы – Октава не виноват, ему угрожал Гриммджо – неуравновешенных тут два, и один в Генсею не идет.
– Оставили, да, как неосмотрительно с их стороны, – держать певучесть голоса, держать себя и не выдавать боль было сложно: но показать слабость перед Гином – того хуже.
Терпеть, терпеть.
– А еще оставили крайне важную вещицу. Связь, помните, мы обсуждали? Миниатюрные копии синтезировали управляющий элемент – практически, это рейацу хозяина, смешанная с некоторыми добавлениями, которые входят в состав гигая, – Октава не умел не хвастаться своими изобретениями. – Эти копии следовало поместить на цепочки в тот момент, когда вы все отправлялись бы в Генсей – но кто-то решил, что приказ можно игнорировать, так что теперь не имеет ни связного устройства, ни элемента. Как жаль, мне хотелось посмотреть, как эти малыши будут говорить, – усмехнулся. – Кстати…
Заэль подошел к Элизе, на боковой панели которой в ряд были размещены миниатюрние “исследователи”, и взял крошечный прямоугольничек с платы перед копией Гина, небольшой аппарат, похожий на мобильный телефон, со столика рядом, после чего протянул их Ичимару.
– Это ваше, Ичимару-сан. Поместите ее на цепочку – для подзарядки вашей рейацу, для связи помещайте в этот аппарат. Если хотите, можете опробовать сейчас, – улыбка. – И будете ли забирать остальные?
Оставаясь внешне спокойным, Заэль желал, чтобы Ичимару испытал аппарат.
Нет, не для какого-то развлечения, исключительно в исследовательских целях.

Оставшись в гордом одиночестве, Заэль-Аппоро Гранц, тяжко вздохнул. Не сказать, что он чувствовал себя сильно уставшим, но на выжатый лимон походил. Все-таки такое количество посетителей, это не то что бы редкость, но когда они все копошатся, тупят, тормозят и явно сами не знают чего хотят – это раздражает. Сильно, ни какой последовательности, сплошной хаос и разрушение. Причем разрушение самого важного – разрушение настроя, той самой тонкой грани, что позволяет ученому работать, полностью погружаться в дело.
В который раз можно было бы погрузиться в утопические мечты на тему « ах, как было бы хорошо, если бы все они были как амебы» Тихие, неспешные, безвольные. А не шумные возмутители спокойствия. А некоторые так и с диагнозом на лице « Хочу самовыражаться, но знаю только подростковый переходный возраст, так как на дальнейшем развитии, я скорее всего умер»
Приятно осознавать себя вершиной эволюции, возможно не с физической стороны, Заэль был все-таки реалистом, но в плане развитости интеллекта, он так и не находил себе равных среди арранкаров, это льстило, поднимало дух и вообще благотворно влияло на настроение ученого.
-Так, ладно, с этими разобрались, теперь надо доделать остальную работу. – Вслух, сам себе проговорил ученый, и неспешной походкой направился по направлению к выходу. Вдоль стеллажей с огромными аквариумами, внутри которых находились разного вида химеры, бесценные образцы для изучения. Безропотные. Безвольные. Идеальные  подопытные, лишенные всего, даже разума. Отличная компания.
- Не скучайте, мои дорогие~ - Рука ученого нежно скользнула по стеклу, словно он прощался с кем-то очень дорогим и любимым - Еще немного, и я вернусь к вам, мои маленькие и прекрасные, идеальные пациенты. Вернусь, и мы закончим то, что начали.
Вполне возможно, что у меня будет немного времени, перед тем как что-нибудь случиться в мире живых. Возможно, мне повезет и времени будет достаточно, возможно Айзен-сама не потребует подробных отчетов, возможно… пора брать выходной?

---> Тронный зал

Отредактировано Szayel Apollo Granz (2011-02-24 21:22:43)

----> Тронный зал.
Тихо. Так тихо, что можно услышать биение собственного сердца. Компьютеры работают практически беззвучно, техника вообще в руках Заэля становится совершенной. Ничего лишнего, ничего не мешает. Спокойствие и холодное созерцание наполнили помещение вместо звуков. Октава неспешно перебирал пробирки с лекарствами, протирал их тряпочкой, хотя в этом не было особой нужды – всё и так сияло чистотой. Просто привычка, выработанная с годами, не желает отпускать свою жертву. И учёный поневоле час или два в день проводит с условной пользой для работы: пересматривает имеющиеся в наличии реактивы, проверяет, не разбили ли глупые подчинённые чего-нибудь важного или редкого. А ещё иногда накатывает вдохновение и арранкар тянется к бумагам: отчёты, заполненные каллиграфическим ровным почерком  никому и даром не нужны, кроме, разве что Владыки, но тот не вспомнит про них до конца месяца. Но занять руки хочется, значит и этим бесполезным бумажкам будет оказано бесценное внимание Гранца-младшего.
   Мужчина кривит тонкие губы, заметив недостачу нескольких экземпляров духовных частиц. Не слишком приятное известие. Скорее всего, они были утеряны по причине небрежности кого-то из фракции, однако самому себе Заэль мог признаться, что уничтожить колбы способен и он тоже. В моменты душевного диссонанса между желаемым и суровой реальностью, например.
   - Вот незадача, - печальным Восьмой не выглядел, но и радостью не лучился. Он откинулся на спинку кресла и несколько раз покрутился на нём для ускорения мыслительного процесса. К сожалению, попасть лично на грунт или в Генсей возможности не представлялось, а тем, кто в ближайшее время туда может отправиться, розоволосый не доверял от слова совсем. Я доверюсь скорее амёбе, чем этим неандертальцам, ничего не понимающим в науке! Проблема встала ребром: кого бы попросить об одолжении и при этом не быть обязанным? Эспада по большей части не подходила. Индивиды типа Ннойтры пошлют сразу далеко и надолго, и не вспомнят даже, что кое-кто кое-кому оказал весьма немалую услугу. Кварте нет дела ни до чьих просьб, кроме Айзена, а остальных Заэлю видеть не хотелось. Испортят благодушный настрой как пить дать, к гадалке не ходи.
   И что же делать?
Ещё раз крутанувшись в кресле, Октава поднялся и направился к шкафу, дабы вернуть бумаги на их законное место: если оставить их на столе, ничего путного не выйдет. Либо упадут на пол и сгинут в подстольном царстве, либо учёный про них благополучно забудет аккурат до конца месяца, а когда нужны будут, то и перестановку в интерьере не грех организовать. Разумеется, двигать мебель будут верные подопытные крысы, в смысле, любимая и дорогая фракция, да. Сам Заэль пристроится где-нибудь в уголке, полностью углубившись в чтение какой-нибудь книги, изредка выплывая из диалога с умным человеком (то есть автором талмуда), чтобы дать ценные указания. Мечты, какие сладкие мечты!
   Отчёты сложены аккуратной стопкой и возвращены на место, розоволосый арранкар проверил показания с камер видео наблюдения, изменил кое-какие настройки и теперь был искренне озадачен поиском занятия. Чтобы такого вредного для общества сделать? Жаль, что никто мимо не проходит, хоть развлечение какое…Со вздохом золотоглазый осознал, что веселить гениального и непревзойдённого Гранца не собираются, и вообще культурная программа предстояла из раздела: «Развлеки себя сам». Ну что же, дела ещё есть, а раз других альтернатив нету, будем работать с тем, что имеется. Так, куда я там набор скальпелей положил? У меня такой замечательны экземпляр для вскрытия…тьфу ты! Для «детального изучения» есть – любо дорого посмотреть! И мужчина, насвистывая весёлый прилипчивый мотивчик, зная, что его никто не застанет за этим недостойным учёного мужа занятием, принялся за поиски инструментов.

Что такое «не везёт» Заэль понял в тот проклятый миг, когда услышал вопли под своей дверью. Вопреки многолетней выдержке рука со скальпелем дрогнула и чуть не испортила редкий материал. Мысленно чертыхнувшись, учёный быстро свернул свою деятельность, стянул перчатки и задумчиво посмотрел на дверь. Она осталась всё такой же белой и непоколебимой, лишь звуки из-за неё не радовали.
  Я концерт не заказывал, - логично рассудил Октава, вспоминая всех обладателей противных фальцетов. – И вряд ли кто-то в здравом уме захотел бы меня «порадовать»…А кто у нас не в ладах с головушкой да ещё и к кошачьим относится? Гриммджо вычёркиваем, это, по меньшей мере, глупо. Остаётся только одна милая особа из Приварон. И голосок подходит.
   Какова бы ни была причина появления здесь нежданной гостьи, давать ей право действовать на нервы Гранц не мог. Также как и не мог открыто показать недовольство, что сильно сужало вариативность действий. Впрочем, перед бывшей четвёртой не было необходимости лебезить, она не Ками, уже этот факт несколько примирял с её присутствием.
   - Стучать вас не учили, экс-Кварто Мария? – с привычной ласковой улыбкой поинтересовался мужчина, открыв дверь. Вид жутко довольной кошки, делающей вид, что ей почему-то очень болит нога, не вызвал никакого сочувствия. Заэль седьмым и восьмым чувством заодно чуял подвох, подставу и прочие неприятности от Кастенды, их просто не могло не быть. Хоть внешне девица и казалась невинной овечкой, ума и опыта ей не занимать. Таких как она лучше убивать сразу, а то нагадят, покусают, а потом разгребай… - И почему, собственно, имею честь вас лицезреть под дверью? – чтобы побесить собеседника учёный иногда специально начинал выражаться высокопарно, с затаённым злорадством наблюдая за тем, как страдает вынужденный слушатель данных перлов. Не заткнёт же он уши, право слова. А эта может и заткнуть, - отметил про себя розоволосый.
   - Проходите, гостья дорогая! – решив, что маячить в коридоре не слишком хорошая затея, мало ли, вдруг кошка какие феромоны испускает, которые притягивают неприятности, арранкар посторонился, пропуская Приварон в лабораторию. Чаю со стрихнином не желаете?- уже мысленно добавил Гранц и усмехнулся. Быть гадом, который всё знает, и делает только то, что выгодно ему самому – не так уж и мерзко. Дело привычки, а моральные терзания Октава давным-давно позабыл. Зачем трястись над тем, чем всё равно не пользуешься?

«Кошка драная, - с уважением подумал Заэль, получив практически неприкрытое хамство и наезд асфальтоукладчиком на гордость учёного. – Но она хотя бы поняла правила игры, а значит, ещё не совсем потеряна для общества».
   Заявление об особенностях обучения вежливости Иичмару Гином Октава пропустил мимо ушей: мужчина и так знал, что с фракцией у него не густо. В первую очередь благодаря истеричному характеру и частым вспышкам гнева, доводящим подчинённых если не до инфаркта, то до инсульта точно. А некоторых особо живучих Эспада и правда извёл на опытах – надо же определить границы того, что могут выдержать франсьоны? Практика показала, что на трепанации черепа и открытом массаже сердца отдаёт концы каждый второй испытуемый. «Почему же, интересно?» Заэль искренне не понимал этого.
   А вот приветствие Марии пропущено не было. Недобро прищурившись, мужчина закрыл дверь в лабораторию и немного наиграно усмехнулся. Он мог стерпеть многое, но когда задевают его самомнение о себе как о светиле науки, тут уже не до сантиментов. К счастью, Кастанеде повезло сегодня как никогда: Октава скучал и ещё вполне отдавал себе отчёт, что убивать нахалку всего лишь за развязное поведение верх расточительства. Да и труп потом нужно было прятать, а это лишняя головная боль.
    - Ты права, в ногах правды нет, - кивнул розоволосый и указал девице рукой на своё кресло. Информацию лучше воспринимать в полном сосредоточении, расслабляться не стоит – глупо, по крайней мере. Так что пусть сидит, не жалко. – Она есть здесь, - Гранц коснулся пальцем своего лба. – Но вот достать её очень сложно. Хочешь попробовать?
  Октава не сомневался, что пришла экс-Кварто к нему не чайку попить и даже не действовать на нервы в угоду врождённому арранкаролюбию. Причина кроется глубже и одновременно на поверхности. Интерес к девчонке возрос, как ни крути, а она должна понимать, что равноценный обмен ей грозит в любом случае.
   «Хотя всё зависит от того, что она хочет узнать», - мысленно добавил учёный и посмотрел Приварон прямо в глаза, не пряча любопытства и оттенка превосходства над собеседником. Обычно эмоции Заэль не афишировал для широкой (пусть и в единственном пока лице) публики, но тут случай особый. От этого зависит, насколько полную информацию даст  Кастанеда. А что не договорит…Я в состоянии додумать это сам. И придти к правильным и полезным выводам. Полезным для себя, разумеется.

Становилось всё  интереснее. Приварон Мария, будучи умницей и вообще занозой во всех местах сразу, решила проигнорировать великодушное приглашение и плюхнулась в соседнее кресло. И на морде лица у неё столько злорадства написано было, столько насмешки, что не будь Заэль сам ещё той сволочью в кубе, точно бы не сдержался и выгнал бы бестию пинком под  зад. Но Гранц был именно сволочью. Не настолько самоуверенной, чтобы не знать границ своей силы и того, на кого с ней стоит нападать, но достаточно подлой и изворотливой, чтобы даже в неприятных для себя вещах находить выгоду. Так и здесь – раз девица поступила по-своему, это означает не более, чем повод в следующий раз немного изменить строение кресел. Падать на «мягкий» пол благодаря стараниям учёного горе гостям будет куда как удобнее. И им плохо, и Октаве радость – гадить ближним всегда приятно, особенно тем, у кого вместо души одна чёрная дыра.
   - Ну, спасибо за похвалу, Мария, - усмехнулся мужчина, лениво оглядев доступное взгляду пространство. Вероятно, комплимент был с подвохом – в Лас Ночес  все комнаты одинаковые. Белые стены, белый потолок. Как в психушке. Но безумцу ли жаловаться на такую мелочь? Стены можно заставить оборудованием, потолок вообще забыт за ненадобностью, а уют создавать в лаборатории…Смешно, честное слово.
   Пока Кастанеда собиралась с мыслями и вовсю показывала острые зубки, Гранц-младший решил совместить полезное с приятным. Видеть милое личико кошки ему было не обязательно, для того, чтобы уловить суть проблемы. Да и отвлекающих факторов меньше. Подойдя к компьютеру, желтоглазый быстро застучал пальцами по клавиатуре: изображения, фиксируемые камерами наблюдения изменились, теперь давая возможность наблюдать за другой частью Дворца. Предыдущие места наблюдения ничего полезного не дали. Октава немного разочаровано посмотрел на пустые коридоры. Похоже, никто из Эспады не желает гулять в одиночестве. Жаль, это начинает утомлять…
     Спокойный ход мыслей учёного прервала речь Приварон, ставшая гораздо более осмысленной и адекватной. И пусть говорила она в своей обычной манере: саркастично и ехидно, факт оставался фактом – намёк она дала ой какой непрозрачный. Огромный такой намёчище, пропустить который – себя не уважать.
   Обернувшись лицом к гостье, Заэль встретился с ней взглядом. Сразу видно, что она Кварта, хоть и бывшая. Вступи я с ней в конфликт – всё едино мокрого места не останется. Ум умом, однако, перевес в силе велик, даже очень. Впрочем, во всём нужно искать плюсы: несмотря на ранейшее превосходство, она пришла ко мне. Значит, информация ей нужна как воздух. А источник знаний обычно остаётся в безопасности ровно до того момента, пока не иссякнет. Ну что, Аппоро, хватит ли у тебя информации, чтобы выжить даже при революции? – усмехнувшись в ответ Марии, Октава задумался теперь о другом. В словах девчонки был резон. Не секрет, что Король Хуэко Мундо не питает к нынешнему Владыке тёплых чувств. Но вот про планы первого, и уж тем более здоровье, Гранц знал не очень много. То, что известно точно: Баррган набирает соратников. И отнюдь не для дружественного пикника. Слухи в этом вопросе мало чем расходятся. Но сразу выдавать всё интересное розоволосый Марии не стал. Пусть для начала что-то дельно скажет, а там поглядим.
    - По моим сведениям, со сном и едой у Луизенбарна всё в порядке, - ласковым тоном начал Заэль. – А вот про болезнь чего не знаю, того не знаю. В его возрасте болезни разные бывают, - поправив очки небрежным жестом, мужчина холодно посмотрел на Экс-Кварту. – Но ведь ты не об этом узнать хочешь, верно? Слухами не только Лас Ночес полнится, и везде они различны. Чтобы не было недоразумений, говори начистоту. Не волнуйся, защита от прослушки или ещё какой слежки здесь абсолютная. Не забывай, я же параноик.

«Ох, как птичка сладко запела, любо-дорого слушать! – хмыкнул про себя Октава, слушая пространные завуалированные речи кошачьей бестии. – И так складно всё, так разумно. Но вот слышатся мне фальшивые нотки, Мария. Неужели и тебе оскомину наш непревзойдённый и совершенный Владыка набил, что ты и не против даже поучаствовать в его свержении?».
    Заэль снисходительно смотрел, как девица эксплуатирует предмет мебели, крутясь на нём, а сам прикидывал, какими словами лучше сказать Кастанеде о своих планах. Арранкар был на девяносто процентов уверен, что не получи бывшая Эспада предложения от Короля, не пришла бы она сюда ни за какие коврижки. И даже на бутылку валерьянки не соблазнилась бы, отравлено же. Значит, есть о чём с ней говорить, правда, кое-что пока останавливало учёного. Рано или поздно Баррган всё равно бы взбунтовался, это просто вопрос времени и желания, но нельзя не исключать возможности того, что Ками может и знать о готовящемся беспределе. С его-то отстранённым меланхоличным взором проще простого ввести в заблуждение не только обычных обитателей этого мира, но и элиту. Так что тут и хочется и колется, тем более кое-какие идеи у Гранца-младшего имелись. Недурные идеи, жаль, что соратников немного. Но не бывает ничего вечного под искусственным небом. Всякому приходит конец, как узурпированной власти, так и томительным минутам молчания.
   Решив для себя, что попытка не пытка, а извернуться и представить пред Владыкой всё в  выгодном для себя свете он всегда сумеет (даже наработки на такой поворот событий имелись), розоволосый ответил Кастанеде:
     - Кому ты рассказываешь о безумии? – улыбка на губах учёного расцвела пуще прежнего, обещая райские кущи, не меньше, а взгляд наоборот был суженым, острым и очень неприятным. Словно два буравчика с жёлтой подсветкой, - так, вроде бы, однажды высказался Ильфорте. Заэль брату перечить не стал, но запомнил. До сих пор при удобном случае напоминает, специально используя любимого родственника для опытов. Других арранкаров нет под рукой, разумеется, а кто же кроме милейшего франсьона Гриммджоу подойдёт на эту роль? Отказать Ильфорте не может, давая младшему вдоволь над собой поиздеваться. Но это так, лирическое отступление. – Поверь, я сам недавно был омрачён его тенью, и не могу сказать, что жалею об этом.  Неблагодарное? Да, благодарить в случае чего, будет уже некого. А неблагородное…Мы не аристократы, чтобы играть в игры честь по чести. Правила здесь пишутся совсем по-другому. Кто победил, тот и прав. Ты так не думаешь? – А вот то, что победа может обойтись совсем не малой кровью, говорить вслух не стоит. Мария девочка умная, сама понимает всё прекрасно. Другое дело, что выгоду для себя ищу не я один. И сейчас многое зависит от этой беседы. Одному всегда сложнее устраивать переворот, как бы сильно приближен ни был к великому – свалить-то вину не на кого. – К тому же, кто сказал, что зараза безумия поразила одного Луизенбарна? Видишь ли, тут ситуация хуже чумы будет. Практически каждый третий слёг от недуга. Даже достойные и сильные личности, чему я сам несколько удивлён, признаюсь откровенно.
   Конечно, откровенностью в словах Гранца и не пахло, однако доля истина имелась. А если это нужно наглой кошке, она увидит то, что скрыто. Изъясняться загадками приятнейшее дело, особенно если ответ у собеседника уже давно имеется. Нужно лишь правильно подобрать слова и расставить акценты, чтобы услышать желаемое быстрее и без лишней нервотрёпки.
     - Я вот что тебе скажу, раз уж ты изволила почтить мою скромную обитель своим присутствием, - учёный получал наслаждение от беседы, внешне оставаясь спокойным и равнодушным. В последнее время умение скрывать чувства пришлось развить намного дальше, в виду резко обострившегося интереса Ками к науке. Летучей мыши ему не хватает для бесед за чашкой чая, что ли? – Если провести аналогию с чумой, то обычно слабые духом бегут прочь, опасаясь заразиться. Это видно и из человеческой истории. А те, кто остаются… - Заэль сделал вид, что задумался. – У них есть два пути: пасть смертью глупых или изобрести противоядие. Как думаешь, что в нашем случае есть чума, а кто – изобретатель? – намёк не был даже достойно замаскирован, для этого не хотелось тратить силы. – А любому изобретателю хорошо платят за  вакцину. Те же, кто помогает в уничтожении заразы тоже не остаются в забытьи.  Так что авантюра авантюре рознь, а глупцы сюда и носа не сунут. Ну, так что, видишь выгоду для себя, Кастанеда~?