Не прошло и полугода.

Ичимару никогда не был ни привлекательным, ни обаятельным, ни приятным. Его общества избегали, с ним старались лишний раз не контактировать, и только статус альбиноса давал ему возможность надоедать своим присутствием. Обыкновенная вежливость, страх, невозможность пойти против общепринятых правил – всё это связывало большинство, а Гин при этом оставался свободен в своем выборе. Он манипулировал избитыми истинами и нормами поведения, заставляя ситуацию двигаться в нужном ему направлении. Ичимару спокойно мог бы избегать общества, которое со своей стороны практически презирал за свою негибкость и зависимость, но ему нравилось разговаривать, видеть мотивы и стимулировать к действию. Гину было по нраву вытаскивать наружу то, что было глубоко скрыто толстым слоем общественных обязательств. Ичимару всегда казалось, что жизнь, прожитая только в каком-то обличии, не представляет реальной ценность, всего лишь привычка, и он умел надавить на то, что заставляло вспомнить о том, что действительно важно.
Альбиносу нравилось открывать глаза, поэтому он легко делился как своим мнением, так и информацией, которой владел. Уж лучше бы молчал, честно слово. Но то удовольствие, которое он испытывал, когда незнание в глазах собеседника сменялось прозрением, пожалуй, было сложно сравнить чем-то другим. Учитывая, что лис редко на своем хвосте приносил благие вести, его собеседники получали ощутимый удар по психике, а после либо становились сильнее и лучше, либо ломались. Разумеется, сломанные объекты его тут же переставал интересовать, хотя иногда он приостанавливался перед ними, чтобы выразить своё сочувствие. По-настоящему же интересными были те, кто жил и боролся дальше.
В серых глазах отразилось понимание и решимость, в них не было отчаянья, но хватало решимости. Приятный результат. Обычно бывало намного хуже. Настолько хуже, что Ичимару был готов убить из жалости.
- Потому что ты спрашиваешь… - всё ещё насмешливо, но уже чуть мягче. Поцарапаться о его слова теперь можно было только при большом желании напороться. – Разве нет? Ведь так намного лучше – знать, что делаешь и почему, не быть марионеткой в чужих руках, а поступать по своему умыслу… - тон голоса незаметно сместился на задумчивый. Золотые локоны не жгли, хотя и напоминали в этом черно белом мире языки пламя или солнечные зайчики. «Так, пожалуй, лучше», - он заложил её локон за ухо, открывая обзор на лицо. «Определенно лучше».
- Или что-то в этом роде, - уже без намека на искренность произнес альбинос. Разумеется, он не собирался откровенничать. Нельзя было сказать, что у Ичимару не было хороших воспоминаний, но он никогда по-настоящему не любил встречи, вызывающие ощущение ностальгии. Даже если это ощущение было теплым. В его жизни было многое, но он никогда не хотел о чем-нибудь по-настоящему пожалеть.
- И в любом случае, тебя больше должен волновать вопрос, почему я решил взять тебя с собой. Но об этом позже, - мужчина, наконец, отпустил приглянувшийся ему локон и обратил своё внимание на зашедшего в комнату арранкара. Смягчившиеся было черты лица тут же заострились. В нем не было какой-то определенной, отдельной неприязни к Улькиорре, но столь высоко оцененная игрушка Айзена стоила внимания. К тому же Гин хорошо знал, что бывало с теми, кто слепо верил Владыки - помнил, поскольку имел удовольствие наблюдать за процессами приручения от начала до конца.
- Так-так, а стучаться Айзен-сама тебя не учил? На самом деле очень полезное качество, мало ли чем мы тут с Химэ-чан занимались, - вряд ли Ичимару по серьезному надеялся, что Кватро поймет, о чём идет речь, но в его словах всё равно более-менее важной была только первая часть. – Но не важно. Раз ты здесь, то Айзен-сан освободился, - Гин легко поднялся с своему места, быстро преодолевая расстояние между диваном и дверью. – Можете идти в Каракуру не дожидаясь меня, но прежде всего, стоит её переодеть. В этом… с позволенья сказать, платье, она выглядит массивно и нелепо. Как какая-то шахматная фигура, - последние слова Ичимару произнес уже на выходе из комнаты.

----------- > Тронный Зал

Вопрос, произнесённый Ичимару, когда тот повернулся к Шифферу, по структуре должен был содержать упрёк в появлении без предупреждения, что заставило шинигами прервать разговор. Технически, Улькиорра понимал, на какой принцип опирается Гин, высказывая такое подобие претензии, однако, Кватро в данном случае опирался на иные правила. Он полагал себя вправе входить без разрешения на территорию, которую считает своей, покои же пленницы были его территорией, а их обитательница - объектом исполнения его обязанностей. Кроме того, Улькиорра полагал ненадёжным оставлять Иноуэ без присмотра своего или фрассии, даже несмотря на то, что сам по себе Ичимару Гин входил в короткий список тех, кому Эспада полагал необходимым в какой-то степени доверять. Вторую часть фразы, произнесённой шинигами, арранкар проигнорировал. Случаи, когда количество слов, произносимых собеседником, было очевидно большим, чем необходимый минимум смысловых фраз, имели место отнюдь не редко, и чаще всего Шиффер реагировал только на то, что представляло для него прямой интерес.
- Что-либо предосудительное, чем вы могли бы заниматься, должно было бы быть мной остановлено. Не вижу причин, по которым мне следовало оповестить о своём появлении. - совершенно ровно произнёс арранкар, глядя в лицо альбиносу. После этих слов он убрал руки в несколько непривычные карманы людской одежды и сделал ещё несколько шагов вперёд, приближаясь к дивану одновременно с тем, как Ичимару поднялся.
- У меня есть к вам несколько вопросов, Ичимару-сама. - интонация фразы была полностью утвердительная, отчего могло сложиться впечатление, что Кватро собирается эти вопросы задать прямо сейчас, не дав главе экспедиции уйти, но это не было так - фраза была только началом достаточно развёрнутой мысли. - Не думаю, что это актуально сейчас, однако уже в Мире Живых я хотел бы с вами поговорить. - он скользнул взглядом по лицу Орихимэ, смотрящей вслед уходящему альбиносу и повернул голову в пол оборота, тоже провожая его взглядом. - Я планирую направиться в дом Иноуэ. - добавил он. Учитывая гигаи, направленные на сокрытие пребывания Эспады в Каракуре, вероятность того, что обнаружить друг друга будет нетрудно, стремилась к нулю, особенно учитывая количество находящихся в городе шинигами. Потому озвучивание вероятного местонахождения Шиффер посчитал нелишним.
Когда Гин скрылся, Улькиорра вновь повернулся к девушке. С минуту он молчал, автоматически изучая выражение её лица и параллельно обдумывая упомянутую Ичимару тему одежды. Действительно, то, во что сейчас была одета Иноуэ, не соответствовало принятому в Генсее. Эспада подобающими вещами не располагал, но, насколько он мог судить по короткому посещению лаборатории Октавы, учёный обладал всем необходимым для снаряжения арранкаров в Мир Живых, следовательно, и одеждой тоже. В таком случае оставалось двигаться непосредственно к нему - все остальные дела были завершены.
- Мы идём в Каракуру. Поднимайся. - это всё, что он сказал, продолжая прямо смотреть в глаза пленнице. Не смотря на то, что он сейчас был заключён в искусственном теле, выражение его лица не смогли поменять даже человеческие черты. Без закрывающей левую сторону головы маски и следов на щеках он не казался тем, кем являлся - одним из сильнейших арранкаров. Но и человеком не казался, потому что у людей не бывает таких глаз - нереально зелёных с узкими вертикальными зрачками.
Все детали этой операции были уже обдуманы и решены, путь был открыт, были получены указания - осталось только отправиться в лабораторию, где Заэль подготовил гарганту. Потому говорить было уже нечего. Дождавшись реакции девушки, он развернулся, спокойно направляясь к двери.

Улькиорра стоял, замерев, и смотрел в лицо пленницы Лас Ночеса так, словно был заворожен её взглядом. Но только гипнотически-неподвижными всегда были его глаза - всё видящие и не выражающие ничего. Девушка же была живой. Именно так для себя характеризовал её Кватро - в это понятие он вкладывал всё то, чего практически лишены ему подобные - смятение, неуверенность, страх перед собственными чувствами, чувства, заслоняющие разум. Сложные, неясные мотивации, остававшиеся по-прежнему непонятными арранкару, руководили слишком большим процентом действий человека, и, осложняя не только понимание их с третьей стороны, но и достижение собственных целей, не приносили никакого положительного результата. Из этого напрашивалось два прямых вывода - либо данная конкретная женщина была неудачным примером человеческого рода, слишком подверженным издержкам другой формы мышления, либо сама форма мышления явно уступала более рационально устроенным арранкарам.
Однако, эти выводы были взаимоисключающими и требовали выбора, который могла предоставить эеспедиция в Генсей. Это был один из многочисленных вопросов, ответы на которые Шиффер рассчитыл найти в Каракуре. Все они являлись частными делами Кватро, не являющимися прямыми необходимостями исполнения приказов Владыки. Это обуславливало то, что на первый и основной план по умолчанию выводились цели экспедиции. Это были Врата и изучение их действия и последствий раскрытия. В следствие этого открытым оставался вопрос, окажутся ли созданные для миссии в Генсее условия приемлимыми для исследования функционирования пленницы в естественных условиях.
Сейчас, после того, как она узнала о предстоящем посещении Каракуры, что-то в ней изменилось. Не на уровне действий, но на уровне её эмоционального фона. Это должно было означать, что ей не безразлична эта новость.
- Открытием гарганты занимается Октава Эспада. Мы идём в лабораторию. Там же ты оденешь что-то более соответствующее культуре Мира Живых. - совершенно ровно проговорил он, поровнявшись с девушкой. Он сделал ещё шаг вперёд и снова приостановился, бросая взгляд на Иноуэ. - Вне зависимости от того, как будут развиваться события, ты должна оставаться рядом со мной. Это обязательное условие.

---------------->> Лаборатория