Опрометчивость не красит. Поспешно принятые решения редко оказываются правильными, поспешно сделанные выводы ошибочны, а картина что казалось начала проясняться, напротив еще сильнее тонет в подступающем тумане. Так рождаются сомнения, так рождается неуверенность, а в неуверенности кроется слабость. Ну, а потом останется только начать сожалеть для того что погибнуть окончательно. В метафорическом смысле разумеется. Потому что воин, человек, начинающий сожалеть о сделанном мертв. Он не сможет идти назад, так как постоянно оглядывается на прошлое. И если люди, смотря на прошлые ошибки и сожалея о них еще могут чему-то научиться, то сомневающийся и сожалеющий воин - это отвратительно.

Мысль осела недовольством, не успев не оформиться до конца, ни закончиться. А глаза напротив были все так же прозрачны и выжидающе смотрели на него. В них не было сожаления и страха, но тем не менее Айзен знал, что достаточно сделать что-то непредсказуемое (с ее точки зрения), разрушая привычный образ, как последний бастион уверенности рухнет. Начнется ли тогда паника? Начнет ли тогда бояться его сегодняшняя гостья? Можно предположить, а можно сделать и пронаблюдать. Будь он ученым, имей немного больше того азарта исследователя, что создает в итоге открытия, то возможно он бы так и сделал. Возможно.

- Значит, - он широко улыбается и опирается на руку, - Ты не считаешь, что твоя сила вернулась? Позволь я тебе сейчас кое-что скажу, - ответ был любопытным. Бывшая Терсеро считала что звание Приварон носит заслужено. Довольно откровенно, а значит ответная откровенность будет оправданной, - По моим ощущениям уровень твоей рейацу сейчас на том уровне, каким был в момент твоего рождения. Поэтому я спрошу тебя еще раз, ты считаешь, что твоя сила сейчас отличается от твоей силы до этого? Да или нет?

Как ни смешно, но от ее ответа сейчас многое зависит, и в тоже время он ему совершенно не важен. Решение уже принято, а он все еще продолжает вертеть в руках уже поставленную на доску фигуру, размышляя какой ход сделать лучше. Так поступают неуверенные юнцы, которые еще не наигрались. Так поступают гении, перед которыми открыто столько возможностей, что сосчитать все и просчитать их наперед невероятно сложно. Неллиэл получит свое место в Эспаде, и он сообщит об этом сразу после назначения, не дожидаясь очередного собрания, в котором в ближайшее время нужды фактически и нет. Трое из десяти в Генсее, а из оставшихся один мечтает заполучить его голову; еще один - голову стоящей перед ним женщины; сама женщина пока темнит, но слишком несерьезна и ей скоро станет не до заговоров, ведь в этот раз сдерживать Ннойтру он не намерен; еще один - ни за что не ввяжется в авантюру, если не будет знать что сохранит свою шкуру в любом случае; один - слишком алчен; Ямми занимает сон и еда, а еще он никуда не двинется без Улькиорры. Что касается Старка... Когда мыслей слишком много, поймать среди них одну, верную слишком сложно. Споры бесполезны с Барраганом, а он устал. Слишком сильно устал. Иногда даже приятно видеть перед собой существо подобное Сегундо – редкие и отчаянные осмеливаются говорить в его присутствии подобные вещи, но только не он… Это все очень интересно, но лишь в той степени что, ставит несколько вопросов: Он правда настолько уверен в своей силе? правда настолько смел? Или просто настолько глуп?

- Неллиэл, - он смотрит прямо и жестко, - твой нынешний статус зыбок, и место в Эспаде ты потеряла не по своей вине и не по причине слабости. Я все знаю. Поэтому отвечай откровенно.
Как бы то ни было, Айзен считал, что опрометчиво оценивать силу того, который показывает тебе лишь ее иллюзию. Кривые зеркала на то и существуют, чтобы искажать действительность. Кто знает, может все его могущество – очередная искусная иллюзия. Или это – тактический ход, предназначенный для того, чтобы сбить противника с настоящей цели, заставив недооценивать… и нанести потом решающий удар. Айзен был тем, кто ведет бесчестные игры. И никогда не скрывал этого.

Мир Пустых однозначен. В нем есть только два цвета, и это поразительно. Он до сих пор помнил первое впечатление от визита сюда - после желтой, влажной, жаркой пыли Сообщества Душ местный воздух был удивительно сух. Холодная луна разделяла этот мир на два света, скрывая в густой тени опасность и оголяя правду в ослепительной белизне. Тут не было место игре цветов, не было извечных солнечных пятен, обманчивого дрожания воздуха - белый песок был сух и холоден. И тихо шуршал под порывами ветра... Словно перемолотые в прах чьи-то кости... Мир мертвых. Если бы кто-то спросил его мнения, то он бы ответил что место, в котором должны обитать жнецы Смерти должно выглядеть именно так. Но... В черно-белом мире контрастов, тень все равно существует. Это как закон следствия и причины. Луна освещает мир, предмет отбрасывают тень. Тоже самое, что и солнцем, что с любым источником света. Разница всегда только в восприятии - считать настоящим свет или тень, или одинаково принимать существование обоих? Свет - символ добра, тень - символ зла, ведь тень появляется тогда, когда что-то встает на пути света. Но в такой системе ценностей всегда будет один изъян. Потому как появление тени - лишь следствие, и не она заступает дорогу свету, а лишь некий предмет. Получается, что камень или дерево и есть корень всего зла? Опять неверно. Потому как тем, кто породил тень, является свет. Не станет света - тень перестанет существовать, а не станет тени... Отсутствие тени, это всего лишь отсутствие света, а отсутствие света - это темнота.

Так же и системой. Она сама порождает то, что выбивается из рамок, что противопоставлено по самому факту существования. Ведь иначе, система перестанет существовать. Почему? Потому что идеальных вещей не бывает в этом мире, а изъяны лишь подталкивают на пути к самосовершенствованию.

Неллиэл осознает свои слабости - она не самолюбива и это многим бы пришлось по вкусу. Если бы она не жила в мире хищников, если бы она не была хищником. В ее положении излишняя "скромность" отдает неуверенностью. Темные брови чуть сдвигаются к переносице, обозначая недовольство.

- Ты потеряла уверенность в себе? Печально видеть это, - Владыка легко качнул головой и сделал жест рукой, подзывая женщину к себе, - Проигранная битва - это не смерть. И если проигравший мудр, он многому научится на своих ошибках.

Он видел многих, таких как она - проигравших, потерявших все. И всегда звучала одна и та же мелодия: "Я не смог". Вина накручивалась по спирали, разрастаясь с каждым витком. Она напоминала мифического зверя, который питался страданиями. Слабые ломались - они не могли преодолеть этого зверя, боялись, совершали новые ошибки, и как итог уже не могли выбраться из ямы, которую они выкопали своими же руками. Итогом обычно была смерть. Редко красивая и достойная. Сильные искали ошибки, давали обещания, клялись, стремились, обретали цель и становились сильнее. Такими были шинигами, такими были люди, такими оказались и арранкары.

- Я хочу, чтобы ты была мудра, - за улыбающимися губами карие глаза кажутся еще холоднее, чем обычно. Чужая слабость... она редко вызывает трепетные чувства. Особенно если перед тобой стоит хищник, решивший променять свою собственную натуру на судьбу жертвы, - И не повторила прежних ошибок в этот раз. Я верну тебе место в Эспаде, - он не улыбается, жестко смотря с прозрачную глубину женских глаз, - С этого дня ты Септима. Подойди, - Он поднимается с кресла навстречу женщине и думает о ее похожих на морскую воду волосах. - И сними одежду. Я нанесу твой новый номер.

Женщина склоняет спину в символическом поклоне и похожие на яркая волна волос плещет через плечи, стекая по высокой груди. В стеклянной пустоте ее глубоких глаз он не увидит отражения своих слов. В них нет ничего. Во всяком случае ничего особенного или того, что могло заинтересовать его, поддастся на собственно желание заглянуть еще глубже, задеть, чтобы вызвать новый отклик. И бить потом в одно место, с каждым разом задевая все сильнее, чтобы смотреть на то, как накатывают все новые эмоции. В этих прозрачных глазах, так похожие на морские волны. Но вот проблема - море, что расстилается перед его глазами нет чарующей глубины. Оно обмелело, высохло, а все что он видит сейчас - это покрытое соляной коркой дно. Море умерло? Жестко очерченные губы мягко улыбаются, когда женщина берется за первую застежку на своей одежде. Море питают реки. Что будет, если в высохшую котловину прорыть канал, перенаправляя в нее русло реки? И тогда, пустая чаша заполняется водой. Это не будет прежнее море - скорее наполненное соленой водой озеро. Которое может тоже высохнуть, а может превратиться в болото, а может - стать чем-то уникальным. Но это уже совсем другой разговор.

- Раздумья есть сомнения, а сомнения - это слабость, - говорит он, кладя ладонь на плечо женщины и мягким жестом поводя вдоль, словно собирая и без того убранные волосы, - Если ты будешь сомневаться, то ослабнешь, - он не торопиться - кожа под пальцами приятная на ощупь, теплая и похожа в чем-то на кожицу фрукта. Фрукта, приятного цвета и запаха. Когда он очерчивает нанесенную ранее цифру, он отчего-то думает о персиках. Незрелых, твердых персиках, с белой бархатистой кожей и сладким, едва уловимым ароматом. Он был равнодушен к этим фруктам. Рука останавливается ровно на талии, над тем местом, где под толщей плоти скрывается тазовая кость, сжимается, - И тогда, при всей своей силе не сможешь защитить того, кто тебе важен.

Это был укол. Несильный, но точечный. Прямо с сплетение нервов, в определенную болевую точку. Напоминание, об однажды случившемся. Напоминание о том, что может произойти снова. Если не желаешь отстаивать свои интересы, попробуй отстоять то, что доверилось тебе. Хищник должен быть хищником. Даже если он предпочитает мирное пастбище кровавым распрям за территорию. Зверь может не защищать свою территорию, но любой зверь будет защищать свое потомство. То, что под твоей защитой, то за что на тебе лежит ответственность, то что тебе доверилось, то что слабее. Неллиэл не конфликтна, она не станет ввязываться междоусобные разборки, но у нее есть то, за что она боится. Ее фрассия. И однажды, она уже не смогла ее защитить. И сорвалась. И это повторится снова, и даже лица участников будут такими же. Потому что такие как она не учатся на своих ошибках.

Айзен все тянет женщину к себе. Кладет на спину ладонь, концентрируюсь - введенные под кожу чернила были особыми и напоминали те, что используются для создания Кидо - реагирующие на рейацу их использовавшего, они легко менялись, стирались или наносились заново. Чернильные сгустки привычно раскатывались под пальцами, меняя свои очертания. Фигурная семерка, фигурная тройка... Особой разницы нет. Любой номер лишь символика. Он ничего не значит на практике, но создает статус. Смешно, но даже пустым и арранкарам свойственна столь мелочная склочность за более теплое место, что и людям. Впрочем, что людям? Даже голуби будут ожесточенно драться за тот кусок булки, в котором есть изюм.
- Все, - он отпускает женщину, легко подталкивая ее от себя, - Можешь одеться.

Все лгут. Врагам, близким, окружающим, любимым, самим себе... По поводу и без, просто по инерции, потому что по другому уже не могут. Каким бы не был мир, какими бы не были принципы, кидаемые гордо слова, какими бы не были сами люди, ложь будет существовать всегда. Именно про такое явление говорят "неизбежное зло." Причин множество и одна серьезней другой - страх, зависть, выгода, зловредность, ненависть. Выглядит отвратительно. Но отворачиваться и морщить нос в презрении рано. Потому что самая страшная ложь это та, которая рождается из любви. Кто-то назовет это ложью во спасение, кто-то просто не захочет причинить боль.

Солгать так просто. Это все равно, что спрятаться в раковину, или закрыть дверь перед чьим-то носом. Труднее быть искренним. Еще труднее - быть любимым за это. Потому что брошенная в лицо правда, ничуть не лучше лжи, а ранит сильнее. И, никогда не стоит забывать о том, что истинны как таковой нет. Есть то, что вы думаете, что вы считаете правильным - целый мир, искаженный в призме собственного эгоизма. Мир, построенный себе по вкусу, мир в котором тебе уютно. Это называется солипсизм. Это называется самосознание. Это - привилегия существа, наделенного правом свободы выбора. Это привилегия каждого смертного.

- Хорошо, - он удовлетворенно кивает. У Пустых нет права выбора. Сущее для них подвержено простым законам - если не хочешь чтобы тебя съели, съешь первым. И будь сильным, если хочешь выжить конечно. Естественный отбор доведенный до крайности и возведенный в ранг абсолюта. Вызывает восторг у эстетствующего философа, но на его вкус слишком напоминает пауков в одной банке. У них тоже нет выбора. Никакого, кроме как драться до самой смерти. Нет мирных путей. Потому что насекомые и животные ничего не знают о капитуляциях, мирных договорах. И они никогда не заключат между собой пакт о ненападении.
Он думает, что у Создателя всего Сущего было довольно своеобразное чувство юмора. Или же он просто любил следить за пауками в банке. 

- За это не благодари меня, - жестко. Айзен принимает туже позу, что и в начале разговора. Мягко улыбаются губы, холодно смотрят карие глаза. Создав арранкаров, он дал им право выбора. Он лично поставил их на ступень выше, дав возможность контроля своих инстинктов, указав на выход их замкнутого круга. Зачем это ему было нужно? Тщеславие, скажите вы. Гордыня, осудите вы. Холодный расчет. И да, и нет. Просто он не выносил системы.

- Не спеши так, - он думал о результатах, что ведут от причин и следствий. И о том, что одной искры достаточно для того, чтобы начать лесной пожар, - Прежде чем ты покинешь этот Зал, я хочу напомнить тебе, что не все столь же честны, как ты. Это касается и сражений, - Айзен не скрывая своего удовольствия, наблюдал за тем, как в глазах напротив разгорался живой огонь. Что ж, ему удалось высечь искру и поджечь солому. Осталось только раздуть пламя в пожар, - Ты считаешь, что Ннойтра победил тебя в тот день. Это так, - Айзен улыбнулся, - и это была не честная схватка. Ты попала в ловушку. Довольно простую, но оказавшуюся действенной, ведь твой враг хорошо изучил тебя и подготовился. Ты наверняка понимаешь это сама, иначе бы не потеряла уверенность в себе. Не так ли, Неллиел? -  красивые руки спокойно лежат на подлокотниках заменяющего трон кресла, а впереди будет много красивых фраз. Искры в прозрачных глазах напротив напоминали калейдоском - поворачиваешь стеклянную призму и мир меняется, и узоры его неповторимы. Словно смотришь сказочный сон. Всегда один и тот же, но такой разный. Следующей фразой он легко повернет этот калейдоскоп, и тогда, чужая жизнь вспыхнет новыми красками... - Но знаешь ли ты, что Ннойтра действовал не один?

Отредактировано Aizen Souske (2011-04-14 16:21:19)

Память - довольно забавная вещь. Она удивительно изборочна и непостоянна. Что-то задерживается, что-то проходит, что-то и вовсе исчезает без следа. Невозможно помнить что-то одно. Потому что пройдет время, и обязательно найдется что-то, что всплывет совершенно неожиданно. Говорят, так тайное становится явным. На самом деле все просто - человечество редко помнит что-то хорошее. Благие деяния забываются, стираются, они не причинили боли и не оставили следа в сердце. А как Любовь, спросите вы? Что есть Любовь? Кроме как одна большая, кровоточивая рана, разъедающий яд. Ради нескольких приятных мгновений не стоит пробовать на вкус отравленное блюдо, каким бы сладким не был его аромат. Тут то же самое. Нет смысла притворяться, переступать через себя, казаться святым или демоном. Вас назовут лицемером, даже если ваша душа кристально чиста и безгрешна. Потому что объективной оценки нет. Ведь наша реальность так переменчива, а память... всего лишь лотерея, которая время от времени выбрасывает разноцветные листки.

Владыка мягко улыбается - понимающе, немного снисходительно. И почти грустно. Так улыбаются детям или животным. Тем, кто чаще всего допускает ошибки и по своей неопытности и слабости не догадывается о них. Тем, кто беззащитен. Еще немного, и кажется что сейчас мужчина неспешно поднимется с трона, спустится к застывшей у самого подножья отвесной стены женщине, мягко беря ее за плечи. Успокаивая и все так же улыбаясь. И он действительно поднимается и спокойно делает шаг вниз, ступая прямо на воздух, словно притяжения больше нет. Величественный, печальный, с прикрытыми глазами, в которых плещется знание и немного участия. Он идет неторопливо. Словно и правда является Богом.

- Ты слышала, что я сказал, - легкий наклон головы. Он прекрасно умел создавать нужную ему видимость - преподносить именно тот образ, который от него ожидали, или напротив - ломать все стереотипы, переворачивая все с ног на голову. Сделать это практически ничего не стоит - потому что в реальности стереотипов не существует, так же как нет ни законов, ни рамок. Они все здесь - в чужой голове.
- Ннойтра действовал не один.
Глаза напротив полыхают внутренним огнем. Они больше по похожи на блеклые стекляшки со дня мертвого моря. Живые, они обжигают смешанным чувством - это именно то, чего он хотел добиться от этой женщины. Это именно то, что он хотел в ней увидеть - обнаженную, раненную душу, оголенные нервы, вытащенное наружу сердце.

- У Ннойтры был сообщник. Тот, кто сорвал маски с твоих фрассионом. Тот, кто создал состав, из-за которого ты не смогла сражаться в полную силу... - Владыка становится напротив и неотрывно смотрит в прозрачные, живые глаза. Ему нравилось управлять чужими эмоциями. И сейчас Айзен наслаждался тем, как под его словами меняется привычный образ женщины, как пробуждаются ее чувства, какая она напряженная и ждущая, яркая... Ему кажется, что если закрыть глаза, можно будет увидеть свет, который источает ее фигура. Ему кажется, что воздух чуть подрагивает и потрескивает от переполняющих его эмоций. Словно слепой щенок, она раскрывала свои глаза и по-новому смотрела на разворачивающийся перед ней мир. Это было почти второе Рождение. И это было восхитительным зрелищем.

- ... тот, кто получил статус Эспада после твоего исчезновения. Ты ведь уже поняла, о ком я, верно? - он улыбается, любуясь этими глазами. И ему интересно, что выпадет из лотереи на этот раз, - Я говорю об Октава Эспаде, Заэль Апполо Гранце.

Глаза - что может быть выразительнее? Они строгие и внимательные, они больные и любящие, они укоряют и дарят надежду. Они скромно опускаются долу, прикрываясь ресницами, словно стыдятся проявившихся чувств, как стыдятся наготы. Влажно блестящие от слез. Горящие внутренним огнем ярости. Живые, яркие, холодные, потухшие, пустые, теплые - можно перечислять до бесконечности. Казалось бы - чистейший сгусток эмоций, квинтэссенция чувств - пресловутое "зеркало души", которое не может лгать. Может. Зеркала лживы по своей натуре, и поэтому даже самое искреннее из них непременно солжет.

Айзен берет женщину за подбородок, заставляя смотреть на него. Ее глаза огромны и похожи на ртуть. Холодный металл растекается блестящими, серыми разводами - такой опасный в своем движении. Ртуть красива, но это ядовитая красота. Могут ли лгать глаза похожие на ртуть? Может ли лгать ему это женщина? Она боится его, боится воспоминаний, боится будущего, и боится повторения истории. Повтор дарит нам возможность не повторить уже совершенные ошибки, память хранит в себе знания, а будущее... оно как туман. Только дети бояться тумана.

Он какое-то время еще смотрит глаза Неллиэл. Обводит пальцами лицо, впитывая в себя через прикосновения ее чувства. Ярость и ненависть. Восхитительное сочетание. Только подумать, как может изменить целую жизнь всего несколько слов. Еще десять минут назвал, эта женщина была сломленной - она была сильна, ей дали статус, но она продолжала сомневаться, была неуверенна в следующем дне и продолжала жить прошлым, упиваясь своей болью. Всего один намек, одно имя - и ее мир перевернулся. Он расцвел красками, обрел смысл. Он подарил ей его, дал шанс развиваться дальше, указал на выход. Она должна быть ему благодарна. Изменилась ли сама женщина? Нет, она по-прежнему была сильна, у нее был статус и ее прошлое все еще причиняло ей сильную боль.
Айзен выпускает подбородок Седьмой и кладет пальцы на лоб - ровно посередине, надавливая на загрубевшую, рубцованную кожу шрама. Он сдвигает в сторону челку - мягкие волосы пушатся и льнут к пальцам. Кожа теплая. Его глаза тоже теплые.

- Зачем ты говоришь это мне? - спрашивает он отпуская арранкара и возвращаясь на свое место. Разглаживает складки хакама, опирает голову на руку, - Ждешь моего одобрения? Или моего запрета? Тебе важно мое мнение или ты снова сомневаешься, и хочешь чтобы я принял решение за тебя? - пальцы еще помнят тепло чужой кожи - он растирает между подушечками это воспоминание и не смотрит на женщину. У него появилось два пса, каждый из которых мечтает перегрызть другому глотку. У одного причина Зависть, а другой - Месть. Обоюдная ненависть рождает войну, война двигатель прогресса. Развитие. Эволюция. 

- Я не стану вмешиваться. Иди, - холод каменного подлокотника, на который он кладет руку, выпивает память о женском тепле. Более привычное ощущение. Ему не понять ценностей Неллиэл ту Одельшванк - друзья, доверие, спокойствие. В ее воспоминаниях наверняка присутствует что-то глупое, наподобие совместных игр или обедов. Арранкар дорожащий подобным... не это ли признак человечности? Не это ли признак слабости? - Ты можешь делать все, что пожелаешь.