Первые три секунды монолога Куны о личных свойствах тюремной жратвы вайзард выдержал, мужественно потребляя свою порцию. Однако, на этом его терпение и кончилось. Помрачнев, он выразительно отставил миску и фирменно-раздражённо уставился на подругу.
- После твоей болтовни что угодно жрать не захочется. - хмуро буркнул он, выражением лица передавая всю полноту своих эмоций. Привычнее было бы броситься с кулаками, но для этого бывшему шинигами было слишком лень шевелиться, да и разнимать некому.
Посверлив девушку взглядом ещё пару секунд, он задумался о её предыдущей фразе. Ничего смешного в словах Маширо не было. Если отвлечься от идеалистичных убеждений и обратиться к их совершенно приземлённому положению, который по-простому можно было назвать просто задницей, то даже Мугурума готов был признать, что сдохнуть вот так не хотелось. Ну ладно, ради убеждений вайзард готов был расплатиться своей уже давно глупой какой-то жизнью, но вернуться в вычеркнувший их из жизни Сейретей, чтобы прямо сразу загреметь в тюрьму, а потом в лучших традициях Общества Душ, быть казнёнными как изменники, не хотелось совершенно. Ладно бы можно было отстаивать свою жизнь в бою, но тут уже никакого боя - сидеть в закутке и ждать, что на их счёт придумают разномастные офицеры второго отряда, и у кого из них больше харизмы, чтобы убедить в своей правоте начальство. Отличная лотерея - бесславная казнь в конце давно потерявшей здравый ход жизни либо же откат на чёртов век назад.
"Извинения от старика-командира и вручение белого хаори... Вот чёрт, звучит, как пьяный бред."
Кенсей усмехнулся невесело, а потом хохотнул и, откинувшись спиной на койку, посмотрел на Маширо.
- Представь себе картину торжественного возвращения нас на посты командования девятого. - он смеялся, но всё равно звучало не слишком легкомысленно. - Прямо отсюда - и к награждению. - закинув руки за голову, Мугурума скрестил их под затылком, звякнув наручниками, и принял окончательно расслабленную позу. - С другой стороны, я морально готов вернуться. Чем хуже амбара? - может, и не хуже, но точно сложнее. Они жили в восьмером, не общаясь больше ни с кем, кроме Урахары, и в их крошечном обществе не было проблем со взаимопониманием. Сейретей же опять полон слухов, скелетов в шкафах и шинигами с претензией на сложные отношения.
- Омаэда? - фамилия оказалась для Мугурумы внезапной, что и отразилось на удивлённом лице. - Что-то я не уверен, что они горят желанием накормить отличным обедом не вызывающих доверия личностей. - хохотнул вайзард, вспомнив представителей этого выдающегося семейства столетней давности. - Интересно, кто там нынче главный?

Удушающая темнота, скользкая и холодная. Голоса на грани сознания, но слов не разобрать. Не хватает сил даже на то, чтобы выбраться, выкарабкаться, из этого омерзительного состояния, на границе которого находишься. Хиори не заметила, как снова заснула, подмяв под себя журнал, которой ей так услужливо кинула Лиза.  Вернее, просто провалилась в небытие, выскользнув в эту темноту, словно реальность резко накренилась, желая вытряхнуть девчонку, избавиться от неё. Сон… Нет, сном это было сложно назвать. Какой-то хаотичный кошмар, в котором приходилось  искать, не находить, уходить и возвращаться и постоянно, снова и снова, кого-то звать. Тщетно. Но самое паршивое – убегать. Чувствуя себя волком, убегать по бескрайнему полю. Волком, на которого смотрят через крест прицела. Не уйти. Не убежать. Не скрыться. Любая секунда может оказаться последней. Любой прыжок – прыжком в смерть. Пульсирующий огонь в висках. Выстрел! …прямо в голову… оглушительно сотрясается мир вокруг… Пустота приветлива. Пустота протягивает тебе руки. Так уже было… Было.
Судорожный вдох принес боль, которая огнем охватила всю грудную клетку. Темнота рассеялась, выпуская её из своих рук на серую холодную простынь. Затуманенный взгляд неосознанно скользил по потолку замирая на темных углах, которые казались безумно острыми – протяни руку, коснись, порежешься. Желание жить выражалось в жажде.  Облизнув пересохшие губы, она со спины повернулась на бок, услышала, как смялись страницы журнала. Ну и бог с ним. Боль снова полоснула ножом, красная пелена заволокла взор. Горло царапнуло болью, с кашлем согнувшись пополам, она не сразу осмелилась открыть глаза, когда странный приступ отпустил. Металлический кислый привкус во рту. На простыни остались кровавые пятна. Видимо её все же сильнее потрепало, чем она сама на то рассчитывала.
- Бе-е-е-е-е-е-еее! – На какой-то короткий миг показалось, что это весь окружающий мир решил так над ней посмеяться. С силой сжав кулаки Хиори, не взирая на боль в груди, резко села. Мотнула растрепанной головой с распущенными волосами, оглянулась на решетку. Взгляд нашел подсунутый снизу поднос с плошкой и чем-то, что явно считалось здесь едой.
«Интересно, сколько времени?..» - Внимание было рассеянным, а невозможность определить который сейчас час вносила некоторый хаос.
Саругаки встала на ноги, которые показались ватными. «Черта с два! Менос им всем в задницу, так просто не сдамся..» - сжав с силой кулаки, она подошла к решетке, сверху вниз посмотрев на принесенную еду. Безумно хотелось  есть. Предательское ворчанье в желудке, в который за прошедшие сутки,  а то и больше, не попало ничего съестного, лишь добавляло ненужного раздражения, с корнем выдирая остатки здравомыслия у экс-фукутайчо 12-го отряда. Но переступить через себя и съесть это она бы не решилась. Кончиком обуви поддев поднос, она дернула ногой, опрокидывая любезно принесённое.
- Я эту дрянь есть отказываюсь, - презрительно скривив губы, блондинка схватилась за решетку, прижавшись к ней. Глубоко вдохнув воздух попыталась унять головокружение. Ну уж нет, она не покажет им всей этой своей слабости, скорее уж уступит тело пустой, пусть порадуется… Но никогда, ни-ког-да не склонит голову перед  этими жалким трусам и предателями.
«Ками-сама, Светлый и Милостивый, как же хочется домашнего супа и пирожков с капустой» - желудок еще раз свело, а к горлу постепенно подступала тошнота из желчи. А мысли теперь, подобно назойливым мухам, вертелись около то и дело появлявшейся в сознании картины из хрустящих золотистых пирожков и румяных блинов со сметаной.
Легче от этого не стало, потому что было совершенно непонятно, сколько они здесь пробудут и чем всё завершится. Ну надо же, их снова подставили. А они так легко и просто клюнули на эту ловушку. Нужно было настоять на своём, когда они голосовали и принимали решение. Нужно было выбить последние мозги Шинджи, но только не дать им всем войти в открывшиеся врата.
«Дура!» - Но мысли уже унеслись дальше, холодом коснувшись спины и рук.
Где остальные и что с ними?
- Лиза? – Голос прозвучал неуверенно, хрипло и немного тихо. На миг стало страшно, что брюнетку, пока сама она валялась в небытие, могли куда-то увести. Брови привычно сошлись к переносице. Напряжено вслушиваясь в тишину Хиори пыталась различить голоса. Сердце словно пропустило удар, споткнувшись, когда она узнала их.
- Маширо! Кенсей! – Уже что есть сил крикнула вайзард. На искусанных губах, на которых остались следы крови,  невольно появилась улыбка облегчения.
- Как вы? Не ранены? – Но еще один более важный вопрос не давал покоя и сорвался с губ с нескрываемым беспокойством: - Не знаете что с Шинджи?..
От ожидания худшего стало зябко. Сглотнув  тошнотворный ком, Саругаки еще сильнее сжала прутья.  А каждый звук заставлял чувствовать себя натянутой пружиной.

Четвертый отряд | Палата Хирако Шинджи

- Топай давай, - толчек в спину болью отозвался во всем теле. Лицо исказила гримасса недовольства, смешанная с презрительной ноющей ассоциацией - его словно котенка тащили за шкирку в очередную коробку, где он проведет все оставшееся время, пока какой-нибудь незадачливый хозяин захочет вернуть его в дом. А так, придется стенать и мяукать под дверью, мокнуть под противным ливнем и спать на мокрой подстилке. Однако, что говорить, тюремная часть была неплохо обставлена, еще бы не голые, нелюдимые стены. Мужчине еще ни разу не удалось побывать в этом отделе, так как ему просто было не за что туда попадать. Что ж, теперь сюда, ведь они так близко. Очередной шаг и скрученные руки. Словно он какой-то преступник, похлеще Айзена.
Айзен.. Если бы не этот младенчик, все было бы иначе...
Клешни за спиной немного ослабили хватку. Судорога свела плечи и скользнула по телу, как ток. Словно его шокером огрели. Скулы стали сильнее выделяться на бледном, изможденном лице.

Свобода. Всего несколько секунд и он упал на пол, оседая на колени и прослоняясь лицом к холодном, шершавому полу. Звон ключей. Снова заложник. Снова решетки и путы. С одной только ращницей - его никто не держит и не связывает. Рана ноет, тело слабо подрагивает в тусклом свете камеры. Он не в состоянии разлепить сомкнувшихся век, словно многовековая тяжесть навалилась на него всем разом. Да, Кенпачи не промах, знает куда бить, чтобы противник долго не мог оклематься. Но это же надо задеть так глубоко. Мясо.. Пушечное мясо, - таким сейчас ощущал Хирако, не смотря на то, что все таки еще оставался жив и чувствовал каждое движение. Пульсацию крови в венах. Однако Морфей все не желал накладывать на него свои узы, несмотря на то, что блондин был готов на все, лишь бы забыться и не чувствовать ничего. Не слышать тихого визга качающейся лампы, не видеть ничего, кроме своих осязаемых мыслей. Они так близко..

Вставай.. Не корчь из себя кисейную барышню. Ну давай же..
Тихий, невнятный стон сорвался с посиневших, потрескавшихся, сухих губ. Голова гудела, а температура, казалось бы, зашкаливала под конец, лишая его умения здраво мыслить. Только бы перетерпеть все это. Холодное железо в языке приятно холодило разогретую плоть. Еще бы ледяной воды. Похоже, это уже лихорадка. Унохана-сан не давала разрешения выводить его из палаты. Прошло всего несколько часов. Он еще не восстановился после таких побоев, а тут его буквально выволокли из теплого местечка.
Так только хуже. Его тошнило. Рот раскрылся в очередном позыве кашля. Было такое чувство, словно его били несколько часов подряд. Месили ногами сразу несколько огромных бугаев, стремясь размозжить кости, ребра, отбить всю дыхалку.
Очередной вздох. Он заставил себя приоткрыть глаза и оценить обстановку. Пульсирующая боль в виске не заставила себя ждать. Веки тяжело нависли над помутневшей серой радужкой. Руки коченели, словно только что его засунули в холодную воду Арктики.
Вставай.. Черт, куда меня запихнули..
Краем глаза мужчина заметил тихую тень. Она молчит? Такая знакомая и близкая. Всего в несколько сантиметрах. Склоняется над ослабшим и почти бездыханным телом. Лицо расплывается даже на таком расстоянии. Светлые волосы, мутные очертания теплых карих глаз.
- Хи.. Хиори.. - голос словно пропустили через терку. Связки отказываются работать и греть его горло. Он оперся руками об пол, пытаясь перевернуться на спину. Очередной тихий стон.

Напряжение спало стоило лишь услышать ответ. Действительно ли все хорошо или же и им не мало перепало – не важно, ещё успеют это выяснить позже, в случае чего. Но само знание о том. Что они способны говорить и находятся где-то рядом-  вселяло уверенность и толику спокойствия.
- На сегодня жизнь, конечно, не удалась, но в остальном всё нормально. Да и что со мной станется? – Соврала, конечно. Но  ведь сейчас всё и правда не так плохо, как было. Слабость хоть и не отпускает, но хоть дышать спокойно можно.
- Кого-то одного… - Тихо пробормотала уже себе под нос Саругаки. Если все остальные где-то, то, вероятно, в четвертом отряде, а это наводило на печальные мысли о том, что друзья сильно пострадали, раз им помощь оказывают не в тюрьме второго отряда. Пальцы сильнее сжали прутья. Кто-то один ещё не пойман. Интуиция, да и простейшая логика, указывали на Хачи, потому что только он мог скрыть своё присутствие. Но к чему это может привести? Попытается ли он их высвободить или же каким-нибудь образом все же свяжется с Киске, потому что если и пытаться ждать помощь в таком безвыходном положении, то только с Грунда. Другой вопрос – сдались ли они до сих пор Урахаре или нет. Вероятно, выпутываться придется каким-нибудь образом самим.
Послышался звук отворяемой двери, звук шагов. Пренебрежительное:  «Топай давай». Обезьянка прилипла к решетке, словно это дало бы шанс хоть немногим раньше увидеть – кого же ведут. Нет ничего томительнее ожидания, когда ждешь хотя бы звука или слова чтобы всё понять. А шаги вместе с тем становились всё громче, а догадки роились подобно пчелам над ульем в голове, терялась среди них робкая надежда, чисто девичья и чисто своя. Но уж лучше бы эта надежда не оправдалась, когда она все же увидела кого ведут… Сердце споткнулось, пропуская удар, показалось, что даже вовсе – замерло.  Резко накрыло тишиной и холод дрожью коснулся  спины, ног и рук. Всё внутри замерло, обмерло, умерло. Тихий скрип отворяющейся решетки. Разжав словно окаменевшие пальцы, она отошла от прутьев. Всего лишь пара шагов. Несколько секунд и падение.
Нет… Нет-нет-нет! Всё должно быть не так. Всё должно было быть не так. Где насмешка, широкая наглая улыбка и слова о том, что она дура, раз позволила кому-то себя задеть сильнее, чем того требуется. Где?!..
Неуверенный шаг вперед, навстречу, на ослабших и ставших словно ватными ногах. Склонилась над ослабшим и почти бездыханным телом. Слова Маширо, такие беззаботные, пролетали мимо ушей лишь урывками цепляясь за сознание. Она то не видела.. Им там, в другой камере, не видно… Этого бледного лица, потрескавшиеся сухие губы, мутный серый взгляд, который, казалось бы, смотрит на неё и в то же время куда-то мимо, не в силах сфокусироваться.
- Хи.. Хиори..  – Как укол адреналина прямо в сердце. Непослушное имя далось с ощутимым трудом не желая срываться с губ, что стало последней каплей. Из разодранного от кашля горла вырвалось тихое рычание, стоило лишь обернуться в сторону решетки, от которой уже ушли отконвоировавшие и мимо которой проходил дежурный, открывавший им двери…
Стремительно выпрямившись, она в один миг оказалась у тонкой металлической черты отделявшей её от свободы. Тонкая девичья рука скользнула между прутьями вцепившись в черную форму дежурного, после чего девчонка яростно дернула его в свою сторону с силой приложив к решетке. И плевать, к чему это может привести. Заняв наиболее устойчивую позицию, чтобы с ней не смогли провернуть ничего подобного в ответ, она перехватила ткань у  горла мертвой хваткой, вторую свою руку приложив на предплечье своей жертвы, не двусмысленно надавив большим пальцем у основания ключицы, где та была тоньше всего, давая тем самым  понять, что при попытке активного сопротивления кто-то получит наиболее неприятный  перелом.
- А ну замерли! – Огрызнулась она на резко обернувшихся на шум и вскрик товарищей, которые сопроводили сюда Шинджи. – А ты слушай внимательно..
Замешательство дежурного было недолгим, но его попытки высвободиться не увенчались успехом. Отпустив форму Хиори перехватила его руку. Возможно, в любых других условиях все её действия не увенчались бы успехом, но сейчас противник был как на ладони, да и само его положение не завидное. Снова дернув его на себя и заставив тем самым ближе познакомиться лицом с прутьями, девчонка оскалилась, тихо прорычав сперва что-то нелестное.
- У тебя будет одна минута на то, чтобы притащить сюда какую-нибудь посудину с холодной водой и полотенце, понял?! И упаси бог, если тебе, придурку, не хватит мозгов выполнить эту простейшую просьбу! – Отпустив сперва его предплечье, а потом оттолкнув, чтобы он не успел перехватить её рук она сделав шаг назад от единственной разделявший их черты. Саругаки на миг задумалась, не рискнет ли этот гаврик позвать кого-то на помощь, чтобы проучить взбунтовавшуюся заключенную?.. Но... Что-то ехидно и дерзко подсказывало, что нет, такого не будет. По крайней мере точно не сейчас. Уже отвернувшись, она обернулась, кинув ядовитую фразу через плечо:
- Ах да… И можешь смело пожаловать на меня этому вашему… как же его… Канда, точно. Если он сюда заявится и навестит нас, то это будет крайне любезно с его стороны. Есть у меня для него пара интересных и ласковых...
Взгляд скользнул по опрокинутому подносу с плошкой и чем-то теперь уже точно не предназначенным для съедения:
- И уберите эту дрянь!
Внутри всё обожгло огнем, всё же не зря ей Ямадо посоветовал не делать слишком много резких движений. Но уж лучше так, сразу расставив приоритеты и все точки над «ё», чем сидеть и ни черта не делать. А ребра… Раз самочувствие хоть и не идеальное, но значительно лучше чем было, то уж такую небольшую нагрузку здоровье ей сейчас простит.
Снова склонившись над Хирако, она коснулась ладонью его лба. Температура могла говорить о явных признаках лихорадки. Карий взгляд, наполненный до этого неподдельной злостью, стал теплее, черты лица смягчились, в линии губ почувствовалось сострадание.
Она помогла ему подняться и уложила на кровать, пренебрежительно смахнув измятый журнал Лизы.  Сев аккуратно на краю, провела рукой по его щеке. «По ходу жар. Паршиво…» Что же случилось? Но это она выяснит позже… И как же непривычно вот так вот поменяться ролями, ведь обычно в столь паршивом состоянии бывает она и Шинджи носится вокруг с небывалой заботой, а сейчас… На пару секунд  даже стало страшно.
- Дурак.. – Голос предательски дрогнул.

Отредактировано Sarugaki Hiyori (2011-07-02 14:13:14)

Сквозь непонятные шорохи он слышит её голос. Такой отдаленный, холодный. Безжизненный и пустой голос. Он так далек от него. К нему не прикоснуться, как и не задеть рукой сидящую рядом. Он не способен трезво мыслить. Только сопеть, стараясь не выдать хриплого дыхания из похолодевшей глотки. Он все так же беспомощно лежит на животе, боясь сдвинуться с места. Пошевелить хотя бы пальцем. Это дается с трудом. Слишком большим, что шею ломит от натуги и вздувшихся вен на шее.
- Ты.. - губы едва дрогнули в судороге, он снова сорвался на кашель, выплевывая на холодный бетон густую и темную кровь. Он краем уха пытался расслышать то, что там шептала Саругаки. Именно, шептала, иначе это не назовешь. Он не может воспринять это как крик, так как уши словно заглушало кто-то большое и ватное. Вода залила уши. В самолете заложило перепонки. Он слабо приподнялся и перекатился на спину. Такое героическое усилие стоило ему целой львиной силы. Глаза снова закрылись, губы все так же невнятно что-то шепчут, словно в бреду.

- Шинджи, ты идиот!
Оправив длинные волосы, блондин с кислой миной глянул на стоящую рядом девчонку. Она пылала, как маков цвет, а лицо её исказилось от гнева и источало пар. Да, очередной псих, опять она решила устроить ему истерику.
Ну и что на сей раз, чертова...
-Какого хрена ты со мной не здороваешься, умник?
Ошалело уставившись на неё, Хирако крякнул и отошел подальше, дабы она снова не схватила его за главную драгоценность и не остригла на лысо. Эта девчонка и не на такое способна. Лишь бы гнев поутих, тогда можно и спокойно поговорить. Интересно, если она только что от своего нового капитана, то ему не жить. Бедная Хикифуне, она не знает, какая "прелестная" девочка у неё растет.
- Хиори, ты меня бесишь, уйди в тень. И без тебя тошно.
Белобрысая зарычала и тут же подскочила к нему, ухватив рукав его хаори. Миндальные глаза сверкнули недовольством. Хотя, это даже нельзя назвать недовольством. Скорее это бешенство.
- Чё ты сейчас сказал, олух?!
- Ата-та, убери руки, Хиори, ты что, совсем ополоумела?!
Не успел он еще что-то добавить, как получил прямой удар по почкам и взвыл от боли и досады. Чертовая мелюзга, еще не доросла до него, а еще смеет р..ногу поднимать.

С губ сорвался тихий стон, кошмар минувших лет скакал перед глазами следом за другими воспоминаниями из прошлой жизни. Мужчина уже подумывал начать прощаться со всеми по очереди и естественно, сначала с этой самой неуёмной бестией. Только бы получилось выдавить из себя хоть что-нибудь, кроме этого ненавистного стенания. Это был не вздох боли. Отнюдь, он лишь старался заглушить резкость очередной картинки. Словно непрошенный гость, все сценки минувших лет снедали его мозг и мысли. Только держаться и не раскисать. А хотя.. Какого черта? Зачем ему теперь спасать себя, если не смог уберечь других от побоев. Вот она, перед глазами. Вечно злая блондинка, но она отнюдь не в хорошем состоянии. Теперь он мог разглядеть её немного четче, хотя перед глазами все еще прыгали белые пятна сумрачной горячки.
Почуяв чьи-то руки под спиной, он натужно рыкнул, стараясь вывернуться. Кто знает, зачем его схватили и тащат куда-то в угол. Скорее всего, это очередное продолжение пытки, яркой и невыносимой пытки. Он старается отбиться и снова чувствует невыносимую боль в грудине.
- Пустите меня, хватит.. - голова в неуемной дрожи и агонии откинулась назад, где под шеей его держит еще чья-то рука. А может это вовсе и не руки? Может он уже в аду и это только начало его скитаний и мук? Расплата за то, что он перестал быть таким, каким был раньше.

Вены на шее вздулись от пульсирующей с бешенной скоростью и кипящей крови. Вероятно это самая настоящая лихорадка. Очередной приступ и его трясет всем телом. Повязан по рукам и ногам кем-то, кто только вот-вот зашел и теперь пристегивает его к холодной, пропахшей плесенью койке. Спину ломит, сердце бешено дробит и без того уставшие и скрипящее ребра. Он еще не выдохся, но готов умереть, лишь бы не испытывать больше этого яда по всему телу. Слишком много яда, снедавшего его изнутри и сжигая кровь в венах. 
Лишь бы не издать ни звука. Чертова боль.
- Отвалите от меня, - в горло что-то течет, адски холодное, густое и мерзкое. Какая-то слизь.
- Держите его, нужно снова перевязать рану, кровь хлещет. Почему его увели из палаты еще не долеченным?
Шинджи снова дернулся и издал душераздирающий крик, ощутив новую волну адской боли. По телу что-то стекло, со стороны он выглядел как мумия, бледный, окровавленный в новой луже красной жидкости. Рану зажали тряпкой и к боку снова прикоснулись руки, источая приятное тепло, но не это сейчас ему было нужно. Он хочет поскорее забыться, отбросить копыта, стать прошлым, только бы более не ощущать этой муки.

Отредактировано Shinji Hirako (2011-07-10 19:49:42)

Кто-то считает, что нет ничего страшнее смерти. И он будет прав. По своему, но безгранично и бесконечно всецело прав. Страх перед той пропастью, что разверзнется под ногами, страх Не Жизни... Потери всего и всех. Страх перед неизвестностью и  избавлением от мира и от страданий... Кому-то страх, а кому-то  благодать... Мало кто в действительности желает смерти, но бывают моменты, когда самое главное стремление - жить, гаснет. Меркнет на фоне различных иных факторов, условий и обстоятельств.
Но ещё страшнее, чем смерть своя собственная, потеря того, кто тебе безумно дорог. Когда разумом понимаешь, что человека нет. Просто нет. Не стало. А сердце и душа не верят, тянутся к кому-то, словно бутоны цветов в поисках солнца и тепла.
Ей казалось, что он умирает. Что эта мука, застывшая белой маской на лице, ощутимая с каждым хрипом и вздохом, срывающаяся с губ стоном может в любой миг прерваться и... его больше не будет. Не будет насмешек, сцен, которые разыгрывались в порывах её ярости и истерии, всех этих странных и совершенно непонятных незнающим и посторонним отношений. Не будет и чего-то... сокровенного, не известного для многих, спрятанного на самом донышке сердца, за всеми криками и перебранками. Она боялась того, что её мир станет пуст.
Страх сковал руки, цепкими когтями ухватился за плечи, тормозил мысли и едва ли давал дышать. В растерянности терялись слова. Лишь единожды с ней уже было такое... Когда из боевой эксцентричной блондинки она превратилась в простую растерянную девчонку, которая не знает ни как быть, ни что делать, ни как жить дальше. Лишь единожды... Кажется, после той ночи они действительно умерли...  Но сейчас, когда всё внутри с жалостью и состраданием рвалось наружу, становилось понятно, что жили, хоть и была эта жизнь похожа на какой-то затянувшийся однообразный сон, порой перемежающийся с кошмарами.
Вслушиваясь в горячий шепот, в котором не разобрать слов, Хиори невольно думала о том, что всё могло быть как-то иначе… Хотя могло ли? Она не находила ответа на этот вопрос, чувствуя, как в страхе и болезненной судороге внутри всё сжимается. Скажи ей кто ранее, что они попадут в такую ситуацию, что она со слезами,  готовыми сорваться, будет стоять на коленях вслушиваясь в неразборчивый шепот, она бы за такие выдумки огрела бы  говорившего тапком. Не могла она себе никогда представить такого. Ведь обычно она бывает в плачевном состоянии, потому что по глупости и из-за вспыльчивости всегда находит неприятности и приключения и все из них вытекающие. Но не наоборот… Это не правильно… Совершенно не правильно!
- Эй! – Она и забыла уже вовсе про дежурного и то, что сказала ему. Лишь подняв голову, но не оборачиваясь, она услышала звонкий гул от падения чего-то металлического и едва различимый всплеск воды. Всё равно… Время словно замерло и остановилось, лишь дрожали руки, перепачканные в крови.
Быстрые шаги, голоса, только слов как-то не разобрать, словно они пробиваются через толщу воды. Лязг открывшейся двери в их камеру, в их тюрьму. Рывком, её с силой поставили на ноги, одернув в сторону. По инерции обернувшись, она уже сжала руку в кулак, чтобы просто и без разбора нарушителю спокойствия объяснить всё примитивным языком жестов – ударом, но едва ли не столкнувшись носом с острой сталью, отступила.
- В сторону! Живо! – Как с преступником. С опасным преступником… Хотя кто ещё они для них? Вдоль стены она скользнула в другой угол, замерла там бледной тенью с осторожностью наблюдая, за действиями ворвавшихся в небольшую камеру шинигами. Но через короткий миг, поняв, что не хочет этого видеть и не может, зажмурилась, мотнув головой, и по стене опустилась на пол, притянув к себе ноги, уткнулась носом в колени.
Не слушать… не слушать и не слышать. Ни стонов, ни разговоров, ни этого «Отпустите меня».   Ничего и никого не слышать, потому что скоро это должно будет закончится. Этот кошмар – закончится.
«Закончится?..» - Тихий, но едкий голос где-то в глубине. Речь Той, кого бы она никогда не хотела слышать. Наверное, просто воспаленное сознание, потому что этого не может быть.  Этого не должно быть. Хиори вздрогнула, привлекая к себе внимание, но под взглядами лишь снова вжалась в угол.
Как зверя загнали…
«За-кон-чит-ся…» - Слова, пропитанные ядом. Лживые слова. Наверное, если закончится, будет тишина. Но она боялась этой самой тишины, она боялась, что если откроет глаза, окажется резко, словно по чьему-то злому умыслу, в пустой камере. Одна. Совсем одна. Запертая в четырех стенах. Что не будет ни Маширо, ни Кенсея, которые и сейчас так близко, но вместе с этим и так далеко. И… И не будет Его. Совсем-совсем. Что не услышит его голоса, не ощутит взгляда, не отвесит никогда привычную затрещину шлепанцем, не обнимет, не почувствует тепла. И осознает, что устоявшийся мир рухнул со всеми своими догмами и столпами, на которых он так надежно и прочно держался. И почувствует, как это больно, когда никого нет и ты один. Одна. Одной – холодно. Одной – грустно. Одной – одиноко. А одиночество – смертельная болезнь.
«Скажи, смогла бы ты убить, спасая свою жизнь?» - Ядовитая желчь внутри, в голове, в мыслях… Прятать лицо, закрывать глаза, искать выход из этой топи, болота отчаяния, на границе которого она была. Нельзя, ни в коем разе нельзя слушать эту дрянь внутри себя.
- Держите его, нужно снова перевязать рану, кровь хлещет. Почему его увели из палаты еще не долеченным?
«А смогла бы ты убить всех их – спасая его?» - Если бы это был правдой… Если бы только такой исход был правдой. То… То да. Но это ведь не так. Девчонка вздрогнула от душераздирающего крика.  Сумасшедшее сердцебиение, словно вот-вот проломит ребра, которые утром, или когда это было, она совсем запуталась здесь в ходе времени, так старательно исцелили и срастили.
«Крушить…» - Нет. Сжавшись, словно желая стать меньше и незначительнее, она подняла лицо от ладоней поспешно смахивая, растирая по щекам, горячие жгучие слезы. Содрогнулась от нового крика разрушившего пустоту и теперь уже, не выдержав, рванула вперед. Вопреки… Отмахнувшись и выскользнув из чьих-то рук, не замечая чьего-то вскрика.
- Шинджи! – Ухватиться за руку, но сперва лишь за самые кончики пальцев, за которые единожды зацепилась её душа, а потом с силой пригвоздить его руку к кровати, чтобы он перестал сопротивляться попыткам наложить на его рану новую повязку. Она сильнее сжала такую широкую для неё ладонь; всё таки она выглядит ещё совсем как девчонка.. несносная вредная девчонка.. И так страшно, что любой выдох, рвущийся из груди, будет последним, что пальцы расслабятся, глаза станут стеклянными, губы побледнеют и по крохотной частичке тот, кто оказывается так безумно дорог,  растворится в мире.
Кровь… Сколько же крови. На футболке, на которой были следы собственной, появляются новые темно-алые отпечатки. – Успокойся!.. – Похолодевшими пальцами коснулась щеки, горячего лба. – Они помогут…
«Шинигами помогут?..» - Уже тихо. Совсем тихо. – «Смех и грех!..»
Её уже не пытались отстранить и оттащить в сторону.
«Ты на самом деле…» - Уже не разобрать конца фразы, которая тает, словно погружаясь в темноту и беспросветность. А на глаза снова навернулись такие непозволительные слезы, смазали очертания мира и такие четкие, при его бледности, черты лица. Губы дрогнули, а на ресницах застыли слезы, ещё не готовые оставить мокрые дорожки на щеках.
«Убью его…» - Едва ли различимо, но в странной создавшейся тишине так четко. Словно Она это прошептала прямо на ухо, на какой-то миг Саругаки показалось, что она даже почувствовала чужое дыхание на щеке и то, как чужие волосы, черные, как смола, щекочут ей шею и плечи. И звучал Голос как-то иначе… Сокровеннее, без той издевки и взвинченности, того яда. – «..за твои слёзы..»

оффтоп: Ну как бы... Решетка выходит в "коридор", считай, но не факт, что мы напротив друг друга и камеры рядом, чтобы можно было именно видеть. К тому же оговаривалось, что из-за того, что камеры на расстоянии, если не перекрикиваться друг с другом, то можно вести игру тет-а-тет какое-то время непосредственно с сокамерниками )

Отредактировано Sarugaki Hiyori (2011-07-22 04:32:06)

Оставалось лишь бессильно опустить голову, уткнувшись лбом в край кровати, переводя дух. В уставшее от всего произошедшего сознание лезли какие-то глупости заместо того, чтобы отпустить разум, дав ему погрузиться в какое-нибудь беспамятство. Какое-нибудь... Мечтай, девочка. Всё никогда не было просто и не закончится так легко. Ведь наверняка - всё самое интересное ещё впереди. Так всегда бывало... Ещё бы полюбить все эти сюрпризы судьбы и жизни.
Глубоко вдыхать воздух заставляя легкие работать. С ней вроде бы всё хорошо, но как-то не верится в происходящее. Ни разу. Голоса и шаги стихли и снова воцарилась тишина. Чертова проклятущая ненавистная тишина. Но сил её разорвать не было, как не находилось их даже для того, чтобы поднять голову. Потому что безумно хотелось открыть глаза и понять, что ничего этого не было и всё, что произошло - не более, чем дурной сон. Кошмар. Жуткий страшный кошмар... Что она своими криками, наверное, уже переполошила всех в ангаре и вот, сейчас, через какой-то миг-другой её точно кто-то разбудит. Кто-то в галстуке и с такой едкой наглой усмешкой, потом этот же Кто-то скажет что-то дерзкое, за что получит в нос... И всё пойдет по привычной накатанной колее. Но нет... тишина. Тишина и молчание в камере. И слышны лишь тихие отзывы тихих голосов Кенсея и Маширо, только слов не разобрать.
- Я чуть не сдох.. - Хриплый голос совсем рядом, слабый, едва различимый, но такой ехидный. А она всё же подняла голову, провела ладонью по лицу, убирая светлые пряди. Взгляд, задержавшийся на бледном лице, какую-то несоизмеримо долгую секунду был усталым и измученным, прежде чем брови сошлись к переносице, припухшие искусанные губы сжались, а в следующий миг из горла вырвалось тихое рычание.
- Сама убью! - Тишина разорвался, треснула словно стекло, не выдержав напора звонкого голоса. Живого, привычно громкого и такого же привычно недовольного. Руки сжались в кулаки, словно блондинка вот-вот, да выполнит свою угрозу и придушит причину всех своих бед, но заместо привычного удара она лишь с силой саданула по кровати. - Если бы не ты, упырь, если бы не твоя упёртость, баран, все бы было иначе, идиотище!
Жестокая шутка судьбы, когда случается то, что, по твоему мнению, совершенно не может произойти.
Злость закипавшая в хрупком девичьем теле жаждала выхода и как бы уж слова с делом у Саругаки не разошлись, в обещании самостоятельно отправить Хирако на свет иной, раз случай такой исключительный подвернулся. Его сейчас, кажется, любое действие добьет... Злость и ярость... Непонимание. Почему? Ну почему всё сложилось именно так? Почему они пошли сюда, почему он позволил остальным и себе тешиться такими надеждами, как возвращение? Почему позволил случиться всему этому? Почему не почуял беды, подобно дикому зверю?..
Снова осев, девчонка отвернулась, отвела взгляд, чтобы не было шанса понять, разглядеть, насколько глаза полны боли и отчаяния. Обстоятельства были готовы раздавить, унизить и лишить даже самой ничтожной доли надежды на то, что они отсюда выберутся.
Хиори провела ладонями по щекам, словно стремясь смахнуть с себя всю эту усталость, на самом же деле жест был лишь для того, чтобы убедиться, что на щеках не осталось следов от предательских слез, потому что есть все же вещи, о которых остальным лучше не знать.

Сама убью!
Колкий и резкий ответ. Как всегда лаконична, проста и понятна. Идиотка. Она копия его самого, только чересчур гиперактивна. А каким был бы он, если бы оказался женщиной? Нацисткой? Расисткой? Черт, это же надо придумать - бывший шинигами - расист. Предатель крови. Он отказывается забирать души умерших, кроме азиатской расы. Наверное, он бы сейчас показался смешным. Никогда еще не было так смешно от беспомощного состояния. Он болен, ранен. Как обычно виновен во всех смертных грехах. Он один и она.. Хоть её руки и близко, он не может ощутить её тепла. Саругаки зла на него, и это понятно.
Веки сомкнулись, а дыхание порывисто выравнивалось. Все прошло. До нового приступа, если таковой последует, останется недолго. Он будет жить. Не ради себя, - ради этой припадочной вайзардки. Да, он понимал, что это глупо. Он осознавал так же, что никто, кроме неё, не будет ему нужен. Даже та компания. Если она умрет, - умрет он. Некому будет смешить его своими злобными тирадами. Взглядами сумасшедшей. Он виноват перед ней. Виноват, что не защитил. Виноват, что она ранена. Повинен и в своей оплошности. Он знал силу Кенпачи, но рассчитывал на свою. Она права. Девчонка убьет его, даже если не будет хотеть того. Просто задавит своей злостью. Он такой неприступный и холодный.. Ехидность бесит её больше всего. Когда он открывает рот и начинает нести чушь. Пусть так. Она права. Она имеет право его убить.
Чертова.. жизнь.. Почему я не умер тогда..? Или сейчас..

Она умрет и его жизнь обервется. Только так он будет уверен, что она не затеряется в мире духов. Только после своей смерти он поймет, что сможет ей еще чем-то помочь. Что он не будет один. Одиночество.. Сейчас бы в самый раз был тот арранкар с мелкой частичкой. В самый раз, если он снова потеряет с ней связь. Она умирала у него на руках, когда Айзен спровоцировал её на неверный шаг. Шинсо змеи пронзило её насквозь. Он уже не мог вспомнить, что было потом и как она выжила. От одной мысли тошно.
Но сейчас эта бестолочь жива. Слава богам. Пусть они и бесят друг друга до ужаса, но это никогда не мешало им быть вместе. Им - Шинджи и Хиори.. Хиори и Шинджи. Она его верная подруга и адская фурия, в одном коктейле. Один глоток и кажется, что от этого больше не отвыкнешь. Бесподобна. Она красит его существование постоянными притирками. Она - тот самый глоток живительного воздуха с именем на губах.
Хватит меня мучать.. Черт.. Тряпка, соберись. Она такая, как и всегда. Она всегда останется рядом.
До последней капли крови. До тех пор, пока не оборвется дыхание.  Она.. Хиори тихо хмыкнула и начала старательно вытирать лицо руками. Зачем? Оно и так чисто. Разве что кровь.. Его кровь на шее. Черт, неужели она сидела рядом с ним все это время? Он даже не помнит, что говорил. Какой бред она услышала от него? Блондин уже совсем позабыл о той парочке, что была рядом. Он слышал Маширо.. а значит и Кенсей с ней. Эти двое тоже только вместе. Огонь и лед. Бестия плачет?
- И что это.. значит?
Едва заметный тихий вздох. Он попытался приподняться на подушках, распахивая глаза. Серая сталь впилась в руки Хиори, которыми она закрывала глаза. Мокрые кулаки. Она не могла скрыть от него красных глаз. Неужели ей было жалко? Хотя, скорее всего, она просто не могла слушать его вопли.
- Что случилось? - удар по кровати пришелся как раз в бедро. Лицо чуть побелело от боли, но он старался не выдать своего состояния. Иначе она снова покажет слабость. А этого нельзя было допустить. Она будет корить себя за это.

Здравствуй, мама
Плохие новости
Герой погибнет
В начале повести (с)

Как то чертовски больно. Вроде бы уже и налаживается всё, и живы-здоровы все... Но покой не приходит. Всё внутри сжимается в один ком, тягучий и вязкий, тошнотворный от осознания собственной невозможности даже просто успокоиться.
В воздухе ещё ощущался холод находившейся так близко, совсем рядом, их общей беды. Вот он - чистый и открытый страх Потери. Она даже представить себе не могла, что стало бы с ней, со всеми ними, если бы этот дурак умер. Хотя... наверное всё же только с ней. Слишком сильно привязаны друг к другу... Настолько, что и сами не осознают в полной мере.
- И что это.. значит? - Холодные бледные, почти белые, пальцы сжались на тонких девичьих запястьях. Попытка вырваться была вялой и пустой, такой же пустой и бессмысленной, как и собственные слова, хриплые, полные усталости. Кажется, так было уже... Когда-то давно. Около сотни лет тому назад... Когда всё, что оставалось - это прятать свою слабость от остальных. И долго и безудержно искать в себе хоть какие-то крохи сил, чтобы умудриться выжить. И научиться снова жить.
- Дурак... - Вялый отзвук сложившейся привычки. Но не находится возможности, чтобы насупить брови, сделать лицо посмурнее и снова в резких тонах и острых словах высказать, какая же он скотина, раз заставил её... нет, не так... ЕЁ волноваться о нём. Словно это нечто невообразимое и невозможное, совершенно неправильное. А получается - что она прячет взгляд, растерянно изучая собственные мокрые ладони, опускает головы, под внимательным взглядом серых глаз. Слишком внимательных. Чертов Шинджи... Для них обоих ведь совершенно непривычно такое открытое поведение и... Проявление заботы.
Что бы она делала, если бы его не стало? Что бы ей оставалось?
Наклонив голову ещё ниже, Саругаки уткнулась лбом в краю узкой кровати, застеленной серой простынью. Ещё раз дрогнули острые тонкие плечи, прежде чем хрупкая фигурка затихла. Прикрыв глаза, девчонка тихо выдохнула:
- Просто устала. - Чистая правда. За то время, что они здесь, её вымотало сильнее, чем бывало в Генсее при самых их бесконечных тренировках; сильнее, чем если бы ей трепала нервы маленькая черно-белая дрянь во внутреннем мире... Удивительно. После всего этого, она настолько теряет эмоции погружаясь в этот сплошной омут усталости, что если спросить у неё, хотела бы ли она вернуться в Готей, она найдет на это лишь безразличие, а не свой ярый протест, которым так сверкала до этого. - Хочу Домой...
Домой... Именно так. И не важно - будет ли это Общество Душ столетней давно или тепершнее, в этом промежутке времени, приевшийся Амбар в Каракуре или любое другой место на этой дурацкой планете под этим ярким солнцем. Не это важно... Главное, чтобы рядом были эти семеро... А среди них, всенепременно, один порой не в меру крикливый блондин. Не важно где. Совершенно всё равно. Потому что только сейчас полно и ярко открывается такая чистая и светла истина, так не подходящая этому месту, что Дом - это не место, это люди, которые рядом.