Можно сказать, что Заэль был доволен своей причастностью к назревающим треволнениям в Уэко Мундо. Просто потому, что наука это, конечно, замечательно, но когда её некуда и не на чем применить, становится крайне тоскливо. Какому уважающему себя учёному понравится сидеть сиднем в лаборатории и знать, что ты вот вроде и умный, и полезен Владыке, и мнение твоё чисто теоретически является важным и не пропускается мимо ушей, однако всё самое интересное – полевые исследования, разборки, да хоть та же революция! – с гордым видом проходит мимо, уплывая из рук? Верно, любителем безделья Октава не являлся, что означало, нет, вынуждало его деятельную натуру искать и узнавать то, что пока даже не слетело у кого-то с языка. Быть в курсе новостей, что может быть приятнее! А уж приложить руку к их претворению в жизнь и того лучше.
К сожалению, вся радость от грандиозных планов мигом улетучивается, стоит голове начать болеть от обилия информации, телу – ныть, а общему состоянию приближаться если не к паршивому, то к братоубийственному точно. Вот к чему приводит долгое шевеление мозгами. Нормальные мысли в голове желтоглазого сбились в неопрятную кучу, скалились, и заявляли о том, что берут отпуск на неопределённый срок. Оставшиеся в рабочем состоянии извилины подкидывали абсолютно безумные идеи, которые арранкар ни за что бы никому не озвучил, чтобы не позориться. К тому же, повернув голову, Восьмой с неудовольствием отметил, что любимый братец явно устроил себе праздник, смотря на младшего свысока. Бесит, как же бесит эта разница в росте! Незначительная, смехотворная вроде, однако же неприятно видеть, что кто-то пользуется данным преимуществом не в пользу учёного.
- Беспокоюсь? За тебя? – врать, что Заэль ожидал подобного вопроса, не стоило. Не ожидал. Он вообще как-то не придал значения бесполезным вибрациям воздуха, что были сказаны наобум. Ан нет, Ильфорт, зараза блондинистая, подметил и язвит теперь, не свернёт ведь говорилку. – Нет уж, не дождёшься! Слишком много чести, не выдумывай того, чего нет. А трогательность ты в чём увидел? – подозрительно спросил Аполло, шагая дальше по коридору. Если всё пройдёт удачно, и если он не заболтается с братцем, то до пустыни будет недалеко. Там же Ильфорта и закопать в песочке можно, пусть проверит на собственной шкуре, насколько его младшенький «трогательный» и заботливый». Из добрых побуждений учёный оставит пятнадцатому доступ к кислороду. На минуту, не больше. Не это ли высшая степень альтруизма?
Вообще, Октаву изредка посещало чувство непонимания: а почему это, собственно, он и Ильфорте – братья? Удивлялся исследователь глобально и решал проблему с тем же размахом: опыты над родичем ставил под различными предлогами, чтобы не понял, в честь чего такой интерес, ДНК на анализ брал, образцы реацу, изучал строение клеток, тела…И каков итог? Да нулевой. Наука, как известно, дама коварная, и в этом вопросе изменила Заэлю полностью. Ответа Эспада так и не нашёл. Хотя зачем копаться в пробирках, если подопытный экземпляр прямо тут, буквально на пару шагов бредёт позади несравненного гения?
Рука в кармане, спина ссутулена, весь вид говорит о желании подколоть ближнего своего, которым по ласковому пинку Судьбы оказался родной, раз уж иного варианта нет, брат. Вроде придраться не к чему, разве что цвет волос не тот, но ведь мало ли, не всегда же родственники похожи. Однако почему, откуда, как? И с какого меноса у обоих Гранцев такой паршивый характер?! Самокритикой иногда заниматься полезно, Октава это знал.
Сейчас Ильфорте треплется про комментарии, ему бы журналистом быть, точно талантливым был бы. Или репортёром. Заэль прислушался к речам братца и тут же пожалел об этом: уши в трубочку не свернулись, но желания слушать песенку не появилось.
- Спасибо, не нужно, ещё сбежится пол Лас Ночеса на твои завывания, я потом замучаюсь объяснять, что ты тренировался быть добрым старшим братом, - таким же язвительным тоном ответил пятнадцатому Заэль. Чёрт, всё-таки сходство на лицо. Не отвертишься, братья, хоть наука и отдыхает в данном случае.
- Как хочешь, - серьёзное заявление сначала повеселило Октаву, но его дополнение вызвало несправедливое негодование. Слов цензурных не нашлось, чтобы описать все оттенки гнева Аполло, потому он лишь мстительно ткнул брата в плечо. Касаться других арранкар учёный не любил, но Ильфорт был отчасти прав: перчатки Заэля пахли синтетикой, резиной и химикатами. Запах этот настолько въелся во всю одежду мужчины, что отмыть её не представлялось возможным. Но всё равно обидно. – Не указывай мне на то, что я и сам знаю. А то получишь «подарок» от меня с чем-нибудь благоухающим, будешь знать. – От столь мелочной подставы исследователь, может, и удержится, но наезд не забудет, припомнив при удобном случае.
