Тревога! Прорыв пространства!! Всем отрядам боевая готовность!!

Увидев вернувшегося тайчо, Нанао недовольно нахмурилась - в ее голове прокрутилось множество вариантов различных упреков и замечаний в его адрес, но всеже она не позволила себе это сделать - капитан, кажется, действительно был занят делом все это время. Подойдя к нему так, чтобы на него падала ее тень и загораживала весь замечательный вид на голубое небо, она строго сказала
- Мне нужно идти на собрание ассоциации женщин шинигами. Насколько я вижу, Вы как всегда не собираетесь заниматься ничем полезным, поэтому я врят ли могу быть Вам полезной.
Немного помолчав и поправив оправу очков на переносице, она вновь посмотрела на расслабляющегося на лежаке тайчо, который всем своим видом представлял собой воплщение безделья и беззаботности. И это чрезвычайно раздражало девушку-лейтенанта, что было заметно на ее лице.
- Скоро я вернусь. Там на Вашем столе стоит кипа бумаг,которые необходимо разобрать. И если... если Вы их не разберете..., - Нанао готова была испепелить взглядом, казалось, игнорирующего ее капитана, поэтому развернулась в сторону пути к Академии, где проводилось собрание, добавила, - Тогда мне придется самой их разобрать.
После этих слов Исэ исчезла с крыши домика своего отряда.

-----> Место собрания Ассоциации женщин-шинигами

Приказ со-тайчо: "Срочно явиться в 1-ый отряд. Объявляется экстренное собрание капитанов."

Был уже вечер, но в штабе восьмого отряда было довольно тихо. Капитан и лейтенант ушли на срочное собрание, а третий офицер Татсуфуса Эндезди показывал офицерам нижшего ранга свою неимоверную крутость и всячески себя расхваливал. Четвертый офицер восьмого отряда Тайринаке Юнадэ лежала невдалеке и смотрела в небо, изредка вслушиваясь в слова старшего офицера, посмеяваясь над ними. Этот синигами никогда не нравился ей, несколько раздрала его манера показать себя, но девушка уже давно научилась пропускать всю его речь мимо ушей. Все было бы хорошо, если бы этот хвастун не подошел к ней и, нависнув над ней, сказал:
- Тайринаке-кун. поднимайся, хватит лежать - отлежишь все бока.
- Ну что такое? - недовольно спросила Юнадэ, приоткрывая глаза. Она с неохотой, как-то неуклюже встала и тяжело вздохнула. - Что такого случилось, что мне уже полежать нельзя.?
Эндзедзи лукаво посмеялася, радуясь тому, что подпортил Юнадэ хорошее время препровождение. Не смотря на то, что он очень любил себя и считал самым лучшим, он всегда косо посматривал на Тайринаке. Он знал о слабости своего капитана к женскому полу, поэтому он всегда приравнивал ее к потениальным противникам и никогда не церемонился. Правда рассеяность и забывчиваость Тайринаке выводила его из себя, но ему тоже пришлось в итоге с ними мириться.
- Хватит терять время зря, принеси хоть какую-то пользу нашему отряду, - с гордым видом продолжил он, чувствуя свое превосходство.
- Тат..тат.., как же тебя... - Юнадэ несколько замящалась, вспоминая корявое имя офицера и, порявшись во внутреннем кармане одежды, нашла бумажку, - Тат-су-фу-са Энд-зе-дзи, вот! - по слогам прочитала она, донимая офицера все больше и больше, при этом строя милую и невиннуюулыбку на лице. - Так что же тебе понадобилось от меня, Тайринаке Юнадэ.
Эндзедзи уже был готов вскипеть после того, как Юнадэ произнесла последнюю фразу, пародируя его голос и манеру выражаться. Лицо его налилось краской и он с силой сжал рукоять своего зампакто, что аж костяжки побелели. Вот стерва! Какая же она противная, но ничего, пусть побегает. таким как она это полезно - формируется характер, дисциплина также улучшается. Но чуть успокоившись, он немного улыбнулся и "ласковым голос" сказал, как отрезал:
- Значит так, Юнадэ-кун! Сейчас ты идешь и докладываешь Киораку-тайчо, что... - на этом Юнадэ закончила его слушать и просто закивала головой. Она не видела в этом необходимости, правда при слова "срочно", "Нанао-фукутайчо" и "доложить" она-таки уловила, объединив их в логическую цепочку. - Ты все поняла, Юнадэ-кун? Ничего не забудешь? А то небось еще и задание Нанао-фукутайчо не выполнила.
- Разве я когда-то забывала? Да ни в жизни. И задание я выполнила. Просто не надо недооценивать людей.
Используя шунпо, Юнадэ направилась к капитану и лейтенанту и не услышала смешок, пушенный в ее адрес.
--> Кабинет Ямамото.

Кёраку Шинсуй

-----------> Улицы Сейрейтея

Кёраку тяжело вздохнул, поправив свою соломенную шляпу так, чтобы она закрывала глаза. Не нравились ему такие разговоры в таком месте. Впрочем, такие разговоры ему бы не понравились в любом другом месте, их бы не сгладила ни хорошая компания, ни бутылочка саке. Слишком много было в них о непорядке в Сейрейтее, о закостенелых принципах Ямамото и о нарушении приказов. Шинсуй мог нарушить что-то ради кого-то значимого, мог помочь другу вопреки всему, но он не питал слепых надежд.
В основе их отношений с вайзардами было кредо "враг моего врага мой друг", а остатки теплых чувств к шинигами. У каждого из них был повод ненавидеть своих бывших товарищей. Да, возможно Кёраку не верил в жестокость, но вполне мог поверить в то, что не устраивало их ни современное положение дел, ни та бескомпромиссность, с которой обошлись с ними шинигами более сотни лет назад.
Роз, Лави, Кенсей, Хирако... все они были довольно молодыми на то время капитанами и никому из них тогда помочь не удалось. Не удалось помочь и остальным - Хачи, Хиори... Лиза. Унохана одни говорила имена, одни доводы, а в голове у Шинсуя возникали совершенно другие картины. Он всегда очень гордился своей Лизой. Она всегда была очень сильная. Если бы тогда, уже много лет назад Кёраку не выдвинул её кандидатуру, она бы осталась в Сейрейтее, была бы жива, здорова и возможно возглавляла бы какой-нибудь отряд, по вечерам бы они выпевали саке и обсуждали мелкие шинигамовские сплетни. Но в тот день, вопреки его веры в неё, Лиза не вернулась. Несмотря на то, что прошло немало времени, Кёраку до сих пор не представлял, как он будет смотреть ей в глаза и как объяснить своё, если и не предательство, то бездействие.
- Какие бунтарские мысли я слышу из уст дорогого сенпая, - живенький тон Шинсуя никак не вязался ни с его мыслями, ни с накалившейся атмосферой, но теперь, когда они уже были на территории восьмого отряда, а дверь в его кабинет закрылась за их спинами, можно было говорить если не честно, то, как минимум, не слишком тихо. - Не похоже это на тебя. Что-то изменилось за последний год, если ты решилась в открытую идти против решения Яма-джии?
Он бы предпочел закрыть этот разговор и не возвращаться к нему раньше того, как услышит мнение Укитаки. Дело в том, что капитан восьмого отряда был в какой-то мере мягким человеком - ни жестоким, ни отчаянным, любящим хороший посиделки в обществе красивых дам. Он мог творить кровопролития, но его меланхоличная натура не желала лишний раз напрягаться без значительной причины. Кроме того у него было как минимум два оправдания. Во-первых, он в отличие от Уноханы не мог говорить так убежденно, не имея хоть каких-то для этого оснований, хотя и полагал, что Ямамото слишком кипятиться и прежде чем кого-то убивать, стоило как минимум выяснить все обстоятельства. Во-вторых, он откровенно пусть и немного трусил перед вероятностью встречи с Лизой. Перед женщинами, особенно это были близкие и красивые женщины, Шинсуй был слаб.

---->Улицы Руконгая---->Западные врата

Уже на западных вратах, увидев и проводив взглядом бригаду из четвертого, Шунсуй понял, что можно идти. Наблюдать за этим необходимо не было. И поэтому в бараки Шун вернулся простым шунпо. Ему не было необходимости дальше продолжать подобную опперацию по наблюдению. В своем состоянии Шинджи не смог бы сбежать даже если хотел бы.Вернувшись к себе, капитан восьмого прошел к себе в кабинет и спокойно присел на пол, облокотившись на стену.

Жизнь странная штука. Очень и очень странная. И дело не только в самом ее течении, не только в том, как она складываеться, а скорее в том, что ты не только не можешь предугадать каким местом к тебе повернеться госпожа судьба, но и в принципе, со временем, теряешь способность понимать что из произошедшего - хорошее, а что плохое. И что с этим поделать? Да ничего, жизнь сама не даст тебе изменить подобное.
Вот и сейчас, после того, как Шун проводил Хирако с офицерами четвертого отряда в казармы на лечение, сам капитан восьмого отряда не понимал, как воспринимать все происходящее. С одной стороны - он имел возможность увидеть старых друзей. Но дело в том, что повод встречи не внушал ничего хорошего. Слишком много серьезных недорозумений, взаимодействий, случайностей. Такое ощущение как будто кто-то хорошо, но неправильно складывал мазайку, перемешивая детали и строя из них сумбурное импресионистическое чудовище. Все смешивалось, перемешивалось, складывая в чудесные, пугающие, но более всего - странные фигуры, которые не были понятны или различимы, ты мог почувствовать только его отвратительное, разрушающее все на своем пути, дыхание. И более всего, оно выброло очень странное время для того, что бы проявить себя. Все было слишком странно. Даже в голове эта фраза успела достать мысли Кьераку и зацепиться за них как репейник за шерстяной свитер. И как бы он не хотел оторвать его, но он успевал пускать корни и с каждым разом углюблялся и становился все сильнее, как будто наслаждаясь сметением капитана восьмого отряда. Как будто оснавная задача этих событий заключалась именно в том, что бы расшатать капитана и отправить его мылси в бездну ада.
И если бы здесь был хотя бы один человек, то у этого семечка не получилось бы сделать даже одного процента своего дела. Просто дело в том, что никто не может быть веселым и добрым, да и невозмутимым всегда. Это - невозможно. Но когда рядом были люди, а тем более люди близкие, то настроение Шуна само собой ползло вверх. Возможно это было связанно с тем, что он был человеком шумных компаний, а возможно с тем, что он сам не считал, что имеет право выстреливать в толпу негативом, понимая, что его и так много. Но в одиночестве все было немного иначе. В тишине плохие мысли в неправильной ситуации приходят быстрее. От подобного состояния капитан восьмого отряда спасался старым способом. на полу уже стояли и бутылка и чарка, наполненная до краев.
Думаю, что не стоит говорить, о том, что через некоторое время рядом с первой бутылкой появилась вторая, а рядом со второй - третья. Ну и так - по нарастающей. Проблема была в том, что несмотря на объем и выдержку акоголя Шун чувствовал, что абсолютно не пьянеет. Его мозг не может вырваться из объятий реальности. Единственное, что сделал алкоголь так это прибавил головной боли и заставил вспоминать. Воспоминания прошлого пришли так быстро, как будто только и ждали, когда сознание, застывшее в объятиях странного состояние потеряеться в реальности, что бы преподнести ему очередную порцию веселых моментов. Они пришли так же быстро, как и шли тогда, как в громе, как в самом жутком кошмаре.
События того дня, когда они узнали о наказании, которое выбрал совет для "предателей". Снаружи веселый Кьераку, внутри впервые за свою жизнь с академии паниковал и не знал, что делать. Он чувствовал, что должен что-то делать, что должен как-то поступить, что бы защитить девушку к которой испытывал более, чем дружеские чувства, что бы спасти товарищей по оружию, друзей... Но все мысли мгновенно обрывались здравым смыслом. Шунсуй был стратегом и поэтому прекрасно понимал, что даже если он сможет упросить помочь в таком деле лучшего друга, Укитаке, даже если склонит на свою сторону Юроичи, которая явно была заинтересованна в спасении своего бывшего офицера, даже если он сможет упросит кого-то еще, они все равно не смогут справиться. И дело не только в бое. Юроичи, Укитаке, сам Шун, плюс пять капитанов, что уже находились в заточении - смогли бы сделать очень многое. И это - учитывая, что лейтенанты не будут вмешиваться, а каждый из них был тоже далеко не слаб. Но даже так, пять восемь капитанов и несколько лейтенантов... около десятка человек против всего Готея 13? Включая Унохану и Ямамото, которые бы не бросили Сейретей? А учитывая, какая глобальная это угроза для всего внутреннего мира, то вполне возможно, что подтянулась бы и армия "нулевого" отряда. Шансов уже не было. Но даже если бы король не отреагировал, даже если бы они смогли сбежать, то что - дальше? Скрываться? Прятаться? Вечно в страхе и боязне показаться? Это - бред для подобных людей, не говоря уже о том, что оставить в таком состоянии общество душ не смог бы ни сам Кьераку, ни Укитаке, чертово воспитания Ямы-джи бы не позволило. Да и сам выпивоха понимал, что он не посмел бы вовлечь друга в подобное мероприятие. Оно было слишком рисковано. Да и к тому же, почему он должен отчитываться за грехи его, Шуна? Все было путанно. Но более всего мужчина боялся другого. Он боялся оставить одну Исе. Тогда - еще маленьку, маленькую девушку.
И в момент, когда  до капитана восьмого отряда дошло самое страшное - он уже не мог нормально думать. До поздней ночи он пытался утопить, как и сейчас, себя в алкоголе. И ровно так же, ничего не выходило. Вернувшись ночью в бараки, он застал у себя в помещении испунного ребенка. Испуганную одиночеством девочку, которая плакала в уголке. Когда Кьераку пришел, она слегка успокоилась, но вновь заплакала, когда сам Шун начал обяснять ей, что Лиза больше не придет. Сначала - от непонимания, потом - от бессилия, что не может ничего сделать с этим, затем из-за того, что Шунсуй не может сделать ничего. Он слышал, как в детском маленьком теле рождалась ненависть к человеку, который ничего не мог сделать, но вместе с тем, он понимал, что и сам ненавидет себя не меньше.
И сейчас он чувствовал то же, потому, что понимал, что если что-то пойдет не так, то он не сможет помочь любимому человеку. Он еще не может оставить Нао. Она все еще ребенок, даже если ведет себя как взрослая. Кьераку не может позволить себе роскошь чувств, когда он все еще должен позаботиться о том, что бы с ней не случилось чего-нибудь. Нельзя дважды наносить рану в одно и то же место, тем более, когда это место - сердце.
И поэтому, он продолжал пить. Надеясь, что алкоголь заглушить чувства. Но освобождения не происходило. И возможно как противовес внутреннему состоянию на лице появилась легкая улыбка. Даже в таком состоянии он оставался собой. И будучи лицом отряда и его волей, он не мог прибывать в виде унылом. Он мог чувствовать, но не мог показывать. В очередной раз Кьераку Шунсуй не понимал, что сподвигло его на то, что бы занять пост капитана в свое время, но он точно понимал, что сейчас уже было поздно переживать по этому поводу.
Еще одна бутылка опустела. Мысли все еще прибывали в развороченном состоянии, но постепенно... пусть и мелкими шажками, приходило спойствие. И это было не столько влияние алкоголя. Просто статус, напомнивший о себе, вновь дал понять, что у него нет времени барахтаться, как новорожденному котенку в мешке. Что бы другие имели возможность, он должен лишиться этой возможности. Лицо прикрыла улыбка, а Сакат привычно прикрыл глаза своего владельца. Шунсуй коснулся рукояти своего сето и погладил его. Что-то подсказывало, что это - далеко не конец и все будет гораздо хуже, но и с этим придеться смириться. Смириться и преодолеть. Выбора уже не остается.

Говорят, что уснуть в середине пьянства это - как провалиться в бездну, ты несешься вниз столько, сколько вообще спишь. И в итоге, может быть, когда проснешься, ты наконец падаешь и больно ударяешься о дно этой пропости. Во всяком случае, голова болит именно так.
Но для провессиолнального дебошира и пьяницы это - ерунда. Он может пить хоть целую вечность, но утром вообще не чувствовать усталости. И к несчастью для злопыхателей, в этом виде спорта у Шунсуя давно была высшая категория мастерства. Мало того, что пьянел он только после очень... нет, после ОЧЕНЬ большой дозы алкоголя, так еще и сон для него был только лишь мzurbv полетом, который при пробуждении перерастал лишь в мягкую посадку. Так было и сегодня. Никто не разбудил капитана, хотя и особой тишины тоже не было. Нетрудно было понять по этому шуму, что Нанао-чан еще не было в казармах, иначе бы разнос был страшный, девушка любила порядок и тишину. А мало того, что тишины не было, так и порядок отсутствовал. После того как уснуть, вернее за секунду до того, Кьераку как раз допил шестую бутылку. При всем этом, он лишь слегка захмелел и уснул больше от не самых прияных мыслей, чем от алкоголя. Но бутылки разбросанные по кабинету никуда не исчезли. Что поделаешь, никто здесь не убирался кроме лейтенанта, но почему-то с утра Шуну не хотелось огорчать девушку, именно поэтому, с его легкой руки, пустые бутылки переместились в небольшой шкавчик.
Из шквафа тут же повалились другие пустые и не очень бутылки, еще больше заполонив кабинет, но с диким упорством мужчина все же запихнул все и еще чуть-чуть в тумбу, спрятав свой маленький позор. Думаю, что не стоит и говорить о том, что подобное с капитаном восьмого отряда - не редкость. Просто он немного больше, чем надо, любил выпить и полениться. Таким уж он был человеком. Этим, собственно, он и снескал легкое презрение со стороны людей, которые так любили жесткий порядок. Ну да, что он мог поделать? Нужно иногда жить не смотря на то, как к тебе относятся другие. Тем более, что такой же образ жизни позволил ему сдружиться с другими людьми. Друзья. Вспомнив такое хорошее слово, Шунсуй уже не мог сидеть с грустной миной, и даже несмотря на то, что еще было утро, мужчина ярко улыбнулся, понимая, что уже нельзя грустить. Грустью - дело не изменишь. Нужны  более серьеные методы, которые помогут справиться. И все же, даже хорошее настроение не мешало думать этому человеку, что к нему никто не придет в отряд в гости. Дело было скорее в привычке, мало кто, кроме замечательной Рангику, которая заходила за "лекарством" приходил сюда из других отрядов, но насколько знал Шун, в ближайшее время рыжеволосый лейтенант не может здесь появиться, а значит - гостей можно не ждать. И в этот момент, его поспешили удивить.
В дверях появилась голова крупного, плечистого парня, с двумя косичками сзади и лишь половиной тела прикрытой формой. Если после алкоголя капитан помнил имя правильно, то звали этого человека Татсуфуса Энджоджи. Парень вполне неплохой, иногда даже хороший, но уж слишком многословный порой, да и слишком активный. Порой казалось, что у парня шило в одном месте, но в общем-то это - было не так уж иплохо. Возможно, что поэтому, даже несмотря на то, что это - парень, Шунсуй не был против того, что бы он занял место третьего офицера. Но сейчас паренек зашел к капитану не по поводу отряда, да и не просто так. Он сообщил, что у ворот его ждет лейтенант восьмого отряда.
Сначало было удивление. Шун искринне не понимал, зачем Хасаги вдруг должен был приходить сюда, но вот, в картине всплыло то, чье тату на щеке носит парень и вопрос отпал сам собой. Слегка улыбнувшись мужчина надвинул сакат на глаза и только произнес.
- Пропустите его. Пусть заходит. У нас давно не было гостей.

Когда Шунсуй увидел молодово человека, он уже вполне проснулся и выглядел даже несколько более бодрым, чем обычным. В каком-то смысле это было отличительным качеством капитана восьмого отряда, быть в компании несколько иным, нежели один на один. Координальных изменений, конечно, не происходило, но Кьераку никогда не скрывал, что любил шумные компании, особенно если в шумных компаниях много девчушек, но этот разговор был немного не о том. Когда молодой лейтенант пришел к нему в такую рань, Шунсуй уже понимал, что это не просто так, а уж когда он непосредственно увидел самого юношу, то сомнений не оставалось, парнишка обеспокоен, причем даже несмотря на то, что он умело скрывал свое настроение, взволнован он был достаточно сильно. Это волнение так сильно мешало ему сосредоточиться, что, для того, что бы расслабиться он слегка похозяйничал в кабинете. Но к этому Шун отнесся вполне спокойно. Он сам не любил перестановки, но никогда не делал при этом из своего кабинета цитадель. Сюда, даже без стука, входили многие люди, которые были ему дороги и не очень, просто потому, что знали насколько спокойно к этому относится мужчина. И в этот момент, понимая, что этому человеку нелегко, учитывая сколько(если судить по тату), значил для него Кенсей, Кьераку Шунсуй, достал немного своего любимого антидепресанта.
Через секунду он спокойно поставил две чарки на пол и между ними разместил небольшую бутылочку. В обе чарки он налил прозрачную матовую жидкость и лишь после этого произнес мягким голосом, положив сакат на пол.
- Разговор у нас, видимо, будет не маленький, поэтому, давай не будем вести его на трезвую голову. Тебе нужно расслабиться. Как сказал бы Яма-джи, расслабленную траву не сможет уничтожить даже ураган, в то время, как напряженный бамбуковый стебель сломает даже ветерок. Или что-то вроде этого. Все эти иносказания - не мое. - проговорил мужчина, позволив себе опустошить свою тару.
После этого капитан восьмого отряда внимательно посмотрел на лейтенанта девятого отряда. И  после того, как тот рассказал, что за вопрос его гложил, старый капитан слегка изменился в лице, улыбаясь уголками губ и спокойно проговорил, поправляя юношу, но при этом не оставляя возможности спорить с тем, что он говорит.
- Не стали, а их ПОСЧИТАЛИ отступникам, Хисаги-кун. - этот факт Шунсуй никогда не позволял оспаривать. И тогда, и сейчас Кьераку не позволит оспаривать никому. Он не смог спасти их, но не смеет придавать их. Он верит в то, что никто из них никогда не был виновин в чем-либо из того, что им предьявили. Это были слишком сильные люди, что бы позволить себе так оступиться. Но разговор сейчас был немного не о том и капитан в кимоно понимал это. Его спросили о том, как это выглядело. Что же, об этом он и постарается рассказать.
- Когда об этом стало известно, никто не мог поверить. Как будто... как будто кто-то глупо пошутил или попытался всех розыграть, но все же, мысленно все понимали, что это - не так. Что все что говорят о наказании, казни, расследовании - все правда. Еще вчера все эти люди были друзьями, боевыми товарищами, которые отправились, что бы разобраться с проблемами в  Обществе Душ. Те, кого сейчас зовут Вайзардами, Урахара, капитан отряда Кидо - Тесай Тсукабиши. Урахара и Тесай были обвинены в том, что ставил эксперименты на душах и на шинигами желая уничтожить общество душ или что-то подобное, а "вайзардов" приговорили к смерти, как пустых. Но все это было бредом. Все в командовании понимали, что никто из этих людей не мог быть предателем, что Кенсей слишком сильно любил своих людей, что бы убить их, что Тосен - не мог быть единственным выжившим членом ударной части отряда 9. Просто... просто совет 46 не мог позволить себе показать слабость и признать, что они столкнулись с проблемой, которая была куда выше их понимания. И они решили списать все на тех, кто был под рукой. Вот и все. Если бы не Юроичи, то вполне возможно, что до сегодняшнего дня не дожил бы никто из них. - Кьераку сделал еще один глоток, опустошив еще одну чарку, на его лице была улыбка, но в глазах было не то - сожаление, не то жестокая ирония, относящаяся ко всему совету. - Не думаю, что когда-нибудь в истории Сейретея будет большее пятно на их репутации, чем то, как они поступили с Вайзардами, Тессаем и Урахарой. Одним махом они отрубили от всего общества душ высший командный состав более, чем половины всех отрядов Готея 13. Стоимость гордыни и страха кучки людей, которые не в состоянии поднять меч для собственной защиты.
Да, он понимал, что сейчас критикует командование Готея, Шунсуй не был дураком. Он, вместе с тем, понимал, что говорит вещи жестокие и страшные, учитывая, что в формулировках он не сдерживался и говорил правду, но капитан восьмого отряда не видел оправдания действиям этих людей, не видел мотивов, кроме страха и понимал, что не может быть беспристрастным в таком деле. У него слишком много отняли в тот день. Да и не только у него. Взгляд мужчины коснулся лица Шухея и, подняв руку, мужчина мягко улыбнулся, смягчая пилюлю для молодого парня, проговорил.
- Ну что же, давай выпьем. От всех этих серьезных разговоров у меня немного побаливает голова.