Вот так вот сидишь себе где-нибудь в "спокойном" месте, пытаешься расслабиться после того, как несколько суток подряд стараешься ради уже чуждых идей и "идеалов", которые давно потеряли отклик в душе, потонувших в кровавой и сковывающей льдом душу зиме. Стараешься уже на протяжение ни одного года, как вдруг приходят свои же злые дядьки, и пожалуйста, из обычной шифровальщицы  (она предпочитала себя считать именной заурядным звеном цепи) ты уже целый вражеский шпион. И где истина? И где справедливость? Ах ну да, это сюжет из сказочек.
Нервная ухмылка накатила волной на девушку, которую сегодня арестовали по ложному обвинению. Разум еще пока был чист, но становилось по-настоящему страшно, в ожидании чего-то, что должно было последовать за арестом. По логике вещей должен был быть допрос.
Нечто склизкое проползло под кожей, сдавливая кости, оно подбиралось к центру внутреннего двигателя - сердца, чтобы вонзить в него ядовитые клыки. Каждая чешуйка мерзопакостного страха соприкасалась с кожей намертво.
Она вздрогнула как-то слишком резко, словно что-то пронзило тело насквозь.
В таких ситуациях надо сохранять спокойствие, наверно надо, но это девушка могла предположить только на уровне внутреннего чутья, которое могло и обмануть. Она могла представить себе все, что их страна выиграет, что проиграет, что погибнет много людей, чьи смерти на самом деле могут быть и напрасны, свои, чужие. Но.. но представить, что окажется не по ту сторону, она бы ни за что не смогла.
Хотелось быть спокойной, но вместо этого сердце начинало подбавлять "внутреннего угля", словно желая, чтобы темп нарастал. Дальний угол помещения и холодный пол стали для нее наиболее комфортной зоной в пространстве.
Каждый доносившийся звук из-за двери, казался решающим, но их уже было столько, что можно было бы с успехом попрощаться с нервной системой организма. Время умерло. Она не могла сказать, сколько уже прошло его самого с момента, когда она сидела в "Клауберроне", до момента, когда оказалась, приютившейся в одиноком и темном углу.

Снаружи, из-за двери послышался гулкий шорох, в дверном замке проворачивался ключ. Дверь скрипнула, являя темному пространству пола светлый проблеск. Кто это? Сердце стремительно понеслось вниз, чтобы потом стремительно набрать высоты. Она даже ощутила какой-то нервный спазм в левой стороне, аккурат под сердцем.
Хотелось бы ей уметь становиться невидимой, особенно сейчас, но увы. Местонахождении Марии фон Вайс было рассекречено за секунды. Но именно в этот критический момент, когда на нее смотрели свысока, она почувствовала, как внутри просыпается агрессия хищника, который сделает все, чтобы выжить.
Она поднялась на ноги, но вовсе не из-за того, что "посетитель" проявил "заботу". Таково было ее личное желание. Она не хотела уступать в позиции, а сидение в темном угле смотрелось со стороны жалко и обреченно. В самом деле что я творю? Где моя жажда жизни?
- Благодарю за "заботу". - Голос прозвучал звонко и язвительно. - Вы не угадали, жажда меня не мучает, а вот камера не ахти. Могли бы для своих сделать отдельные более комфортабельные помещения. Не правда ли? - После того, как девушка закончила свой выпад, то весьма бодрым шагом прошла к столу, тому месту, где расселся такой важный оберштурмбанфюрер, но садиться не стала, просто оперлась на ладони, и тоже в свою очередь не сводила с него глаз. В них сейчас бушевала сумасшедшая зелень, подхваченная ураганом смешанных чувств.
- Да, я отлично осведомлена о том, кто вы такой и уж поверьте, даже моя скромная должность позволяла мне узнавать много различных слухов. -  После всего сказанного на лице Марии проступила дерзкая ухмылка.
- Спешу вас разочаровать Фридрих, даже не догадываюсь. - Елейно выплеснула каждое слово в лицо Вальнеру, без тени смущения, неуверенности или какой-то обреченности.  Она была сейчас абсолютно прямолинейна.
Но похоже ее дерзость не возымела эффекта. Фридрих принялся листать какой-то журнал, словно это был его способ психологически надавить. Потому что после ознакомления с какой-то переплетенной писаниной, он тут же ответил на ее выпад по своему. Да наверно этот парень действительно такой, как о нем говорят. Весь такой с виду добренький, исключая работу. А я работа. Ну-ну поменьше фальши Вальнер, надо было сразу прибегать к тому, чем решили запугать.
Мария сразу отвечать не собиралась. Она сначала одарила его неподдельной улыбкой, наполненной чувством превосходства, затем медленно двинулась по направлению пустого стула.
- А вы рискните Фридрих. Мне даже интересно узнать насколько слухи о вас не врут. Очень хочется стать той, по ком будет плакать ваша непробиваемая "совесть". - Спокойно и мирно.
Мария забралась с ногами на стул, подобрав под себя. Колени она прижала к груди и обвила руками.

Ой!Ой! Йой! Скептически насмешливо промелькнула мысль на все надуманные обвинения Вальнера. Она пыталась сдержаться, но не смогла. По камере разнесся громкий и заливистый смех. На самом деле ей всегда было смешно, когда ее обвиняли с серьезным выражением лица, в то время как вины за ней не числилось. И так с самого детства. Если в доме что происходило, то виновата была она, а не ее брат. Это даже начинало надоедать. Легкая ностальгия.
- Ну допустим. Пусть будет по вашему. - Смех прервался резко, а голос прозвучал с ядовитым спокойствием и равнодушием.
- Ничего такого, что вы сами о себе не знаете и не слышали в шушукающемся окружении. - Ответ на вопрос был дан в той же хладнокровной манере, которая теперь все больше стала за ней укореняться.
С другой стороны имеет ли смысл вообще как-то себя пытаться оправдать, когда кто-то слепо верит только в то, что придумал. Либо же просто кто-то сумел очень тонко себя обеспечить алиби в виде жертвоприношения. Не все ли равно? Единственное, что я смогу это лишь побольнее укусить.     
Пока Фридрих говорил и очень много говорил, она была спокойна, лишь немного раскачиваясь на стуле в своем положении. Со стороны можно было подумать, что она абсолютно его не слушает, а лишь рассматривает всяческие знаки отличия на форме оберштурмбанфюрера. Они ее интересовали гораздо больше пустых слов не по адресу.
- Знаете что... Фридрих. Вы можете тут хоть битый час соблазнять меня обманчивыми пряниками, но я охотнее поверю тому, что не смотря на ваши слова, кнуты вы предпочитаете больше, лишь потому что всем известно, что они охотнее принесут желаемый результат. Но что я могу вам гарантировать, так это то, что ни ваши пряники, ни ваши кнуты не заставят меня признаться в том чего я не совершала. И моя семья тут не причем. За помощью к этим снобам я бы не обратилась никогда в жизни, даже если бы знала, что подохну, как свинья на забой. - Говорила девушка медленно, выговаривая каждое слово отчетливо. И она действительно не шутила, не играла. Она говорила истинную правду.
- Мне не в чем признаваться. И как и с кем я провожу свое свободное время мое начальство волновать не должно. Хотя если уж так интересно, что мы делали вместе с мистером Уилсоном в том пабе и не только в пабе, дело ваше. Можете его хоть запытать. Мне он все равно безразличен. Хотя пожалуй будет его немного жаль. Он малый неплохой, хоть и не наш. - Она не отпрянула, не отдалилась, не встала, когда говорила и когда Фридрих подался вперед, словно пытаясь запугать ее своим существованием. И конечно Мария смотрела неотрывно все это время в его лицо, на тот глаз, что был не закрыт повязкой, демонстрируя всю себя какая она есть во всей красе.

Из "ящика Пандоры" Вальнера на стол был водружен какой-то предмет. Из-за того, что он был "заботливо упакован" его сущность было не так просто понять, зато его предназначение было предельно ясно. Мария с неподдельным интересом уставилась на предмет, гадая что именно за инструмент пыток намеревается продемонстрировать оберштурмбанфюрер.
Неожиданно на лице она ощутила чужое прикосновение. Инструмент пытки настолько увлек воображение девушки, что она даже не успела уклониться от действий Вальнера. Но стоило только ей прийти в себя, как она снова пристально уставилась на него.  Оказавшись в этой реальности, девушка не знала, что больше всего во всей сложившийся ситуации ее так раздражает. То ли то, что она вообще оказалась в чем-то замешанной, то ли в том, что обвиняли свои, то ли в этой личности напротив, то ли в его словах и тоне его голоса, то ли в том, что он распустил свои руки.
Прежде всего она глубоко вдохнула воздух, чтобы успокоиться и не закатить что-то вроде капризной истерики, которые Мария частенько любила сваливать на головы наглых и зарвавшихся мужских особей.
- Ох надо же, вы подумали. А знаете что... - Голос был холоден и мягок одновременно. И прежде, чем приступить к главной части своего ответа, она прокрутила весь свой гнев и усталость, чтобы как можно побольше язвительности добавить в продолжение.
- ... знаете что... Фридрих. Вы очень плохо умеете думать. Но с тем, что я неудачница, я пожалуй соглашусь. - Губы растянулись в фальшивой улыбке, которая была полна насмешки по отношению к оберштурмбанфюреру.
- Так что можете уже приступать к демонстрации устрашающей части допроса. Единственное надеюсь, что вы умеете красиво уродовать. - Говорила Мария уверено. Она нисколько не колебалась, когда себя так вела. Если бы она была слабой личностью, то ни за что бы не стала тем, кем была.