Почему-то учёного посетило ощущение на грани интуиции, что за маской спокойствия Мария вся пылала от ненависти. К светлому ли уму Уэко, или же к мышу, этого Гранц не знал, да и чего уж там скрывать, знать не хотел. Иногда что-то пропустить мимо, или же сделать вид, что пропустил, удобнее, нежели потом разбираться с последствиями. Драка с Кастанедой не входила в перечень дел, запланированных сегодня Октавой. И арранкар сам себя обманывать не стал: вообще никакие битвы его не прельщали. Возможно, когда-то давно, в бытность свою адьюкасом, также как и другие, рыщущие по бескрайней белой пустыне, он и не боролся с жаждой убийства. Это присуще всем жителям мира, где прав тот, кто сильнее. Заэль не был сильным, не обладал мощью, способной сокрушать врагов, не имел даже каких-то особо выдающихся физических способностей. Но он был умным. Хитрой и умной тварью, без сожалений подставляющей под неизбежный удар тех, кто ему не нравился. Идя по трупам своих «сородичей», следуя лишь своим целям и желаниям, тогда ещё не совсем гений и не совсем арранкар, понял, что и без гор мышечной массы можно выжить. И перенёс эту простую и всем понятную истину в сознание нынешнего Эспады, дабы уберечь от ненужных конфронтаций с окружающей средой. Убить можно, не испачкав руки. Солгать так, что никто не поймёт. Предать прежде, чем предадут тебя. Вот принципы, которыми руководствуется Октава. И они идут вразрез с желанием, хоть и скрытым, некоторых кошачьих врезать кому-то куда-то да посильнее. Но обращать внимания мы не будем, верно?
  Напряжение постепенно спадало, Заэль уже не ощущал опасности, ну, или открытого раздражения от Марии, направленного в свою сторону. И не только: кошка как-то повеселела, услышав про отсутствие Эспады на своём законном месте. Хохотнула, разулыбалась. И вопросы стала задавать один другого краше. На что-то у Апорро был готов ответ, что-то пришлось придумывать на ходу, экспромтом. «Бесит, но зато скуки как не бывало».
   - Да, никого нет, как видишь, - усмешка получилось какой-то нервной, искусственной, как небо над сводами Дворца. – На моих глазах Эспада во главе с Ичимару скрылась в гарганте. Но что мне будет за то, что я тебе раскрою «великую тайну»? – Заэль понимал, что, несмотря на интересный разговор, всё хорошее рано или поздно заканчивается. И его терпение входит в число этого самого хорошего. Вообще, Октава не любил долго и нудно болтать. Что, не вяжется как-то с образом гения Уэко? Всё просто. Гранц младший не любил болтать…Не про себя, любимого. Ежели речь, не дай Ками, забредёт в научные дебри, выпутываться из них придётся весьма продолжительное время и затратив массу усилий. Уж про что, а про свои изобретения арранкар поговорить любил. Не важно, слушают ли его, понимают ли, главное – чтобы находились в радиусе видимости, и внимали благосклонно. Не слишком-то много жаждет гордость и самомнение, всего – ничего. Признания. А сейчас Мария прямо усомнилась в способностях Октавы. Возможно, экс-кварто и не замышляла оскорблять непомерно раздутое эго исследователя, но у неё получилось на диво ладно и складно.
    - Чтобы я да не мог чего-то сделать? – уязвлённый Аполло гневно сузил жёлтые очи. – Смеёшься, Мария? Не стоит недооценивать мои таланты, – мужчина прекрасно знал, что не святой. И слабости у него есть, ничуть не меньше их, чем добродетелей. Одна из них – склонность к нарциссизму и истерикам. Совсем не всегда Октава позволял себе недостойное учёного мужа поведение. Но срывы бывают и у гениев.
    - Ты права, гарганта явление нестабильное. Открытие её зачастую сопряжено с некоторыми сложностями. Как то: устойчивость, продолжительность и возможность возвращения. Конечно, Эспада в состоянии открыть проход в любое время, когда захотят, но сейчас—то они запечатаны в моих гигаях из-за Врат и…- Можно сказать кратко: Заэля понесло. Нет, он не станет запечатывать экспедицию в Генсей. Это же проблематично и очень рискованно. Тем более, что вернуться они пока всё равно не могут. Но факты говорят сами за себя: такая возможность есть. Октава Эспада вообще гадина ещё та: реацу запечатал, силу арранкар в гигаях свёл к нулю, не это ли явные признаки гниения души? Если она у него есть в принципе.
   Разговаривая сам с собой, учёный потерял часть лоска и спокойствия. Теперь Гранц был похож на безумца, какими их показывают в фильмах людей: глаза горят шальным блеском, губы беззвучно шевелятся, бормоча малопонятные термины и специфические жаргонизмы. Движения полностью поменялись: стали резче, хаотичнее, розоволосый неожиданно прекратил изображать статую имени прекрасного и непревзойдённого себя, и рванул к пульту управления, находившемуся в другом конце лаборатории. Про Кастанеду Октава и думать забыл, так захватили его собственные рассуждения. Впрочем, разума он не лишился. Просмотрев некоторые отчёты и видео с камер наблюдения, сбегав за папкой с информацией, мужчина вернулся к гостье. Лихорадочно листая страницы, Заэль вскоре нашёл нужную. «Да, всё верно! Следуя логике, раз уж я изолировал некоторое пространство от реацу определённых объектов, то и запечатать гарганту возможно. Сложно, но не так уж нереально. Неужели…, - арранкар невидяще посмотрел на Марию. – Это тот шанс, когда скоординировать падение Владыки наиболее вероятно? Однако же риск…Чёрт! Ну почему я сомневаюсь в самый неподходящий момент?!»
   - Мария, ты же не скажешь никому лишнему о том, что здесь произошло? – вкрадчивость и мягкость вернулись в голос учёного, хотя назвать его состояние «умиротворённым» язык не поворачивался. Заэль имел в виду не только речи о революции, но и свою вспышку эмоций. Ох уж эта впечатлительность, свойственная гениям! Способа победить её Октава пока не нашёл. – Я думаю, что твоё предложение не лишено смысла. Но делать что-то без страховки, уверенности, что мне самому это не выйдет боком, я не буду, - уже не пряча за словами двойное и тройное дно, говорил Восьмой. Азарт бежал в крови, как тогда, в белой пустыне под ущербной луной. – Ты ведь понимаешь, верно?
   Мужчина развернулся к девушке спиной, швырнул папку с бумагами на стол. Ему больше не  нужна была эта макулатура. Позже, когда Кастанеда уйдёт, он будет прибирать последствия своей вспышки, но не сейчас. Пока Октава в таком состоянии, не стоило делать лишних движений. Безумцы зачастую не ведают, что творят. Кто знает, а вдруг Мария сделает что-то не то? Скажет? Психологическая устойчивость Аполло под большим сомнением. Он гений, а не святой.

Состояние, которое обычно называют «буйным помешательством», постепенно утрачивало власть над Октавой. Он понимал, что беситься надо в меру: можно пропустить самое интересное, происходящее прямо под носом. Учёного такое упущение привело бы в глубокую депрессию, и неизвестно, что ещё лучше. Так что Заэль сосредоточился на Марии, которая перенесла агонию уязвлённого самолюбия  на диво покладисто. Или Гранц всё же что-то не заметил?
   «Ладно, у меня же  запись с видеокамер есть,  - успокоил сам себя арранкар. – Полюбуюсь потом на то, как Кастанеда скалилась в мою сторону. А может и хихикала…С неё станется».
    - Сделать нашу беседу приятнее я могу, - кивнул исследователь, поправил выбившуюся из причёски прядь розовых волос. – Раз уж на то пошло, то из правящей верхушки в Лас Ночес остался лишь Айзен и Тоусен, а в Генсей ушли… - куда же без театрально выдержанных пауз! Пускай родичи, и вынужденные общаться с Октавой по приказу арранкары ненавидели такое поведение до зубовного скрежета и желания разукрасить лицо Апорро, но изменять привычкам Гранц не желал. Гораздо удобнее, если тебя считают манерным самовлюблённым франтом, нежели реально опасным противником.  – Гриммджо, наш котик вряд ли мог бы усидеть на месте, представься ему возможность повстречать Куросаки. В качестве его няньки также отправилась Тресс Эспада. Пока что больше никто не желал получить бесплатную путёвку с малым шансом на возвращение.
     Рассказав «великую тайну», Заэль даже как-то успокоился. Мысли вернулись в прежнее неторопливое русло, окружающий мир замер, давая себя осмотреть и сделать выводы.  Мария за внешним спокойствием прятала волнение, это Гранц-младший понял не сразу, но уловить некоторые изменения смог. Будь он сам в таком же взвинченном состоянии как пятью минутами назад, Кастанеда показалась бы ему спокойной и уверенной в себе кошкой. Но чуда не произошло, ответив полуулыбкой тонкой усмешкой, Октава почувствовал отголоски чужого безумия. Не сказать, чтобы он был таким уж замечательным психологом, чтобы понимать эмоции собеседника настолько ясно, если они не афишируются, однако же определённое мнение он составил. И выводы тоже. Понятно, что отреагировать столь бурно, как это сделала, предположительно, Мария, на лекцию о гарганте она не могла. Значит причина в одном зеленоглазом эстонце, по недоразумению названным Четвёртым Эспадой.
      - Жизней мало не бывает, береги их, они ещё понадобятся, - создав видимость участия, проговорил Заэль, одновременно размышляя, что даст ему нелюбовь Кастанеды к мышу. Выходило, что много. Главное, воспользоваться умело, примерно так же, как девица планирует воспользоваться им самим. – Но благодарю, ты меня успокоила, - смешок. Дать уверенность в завтрашнем дне могут дела и чёткие планы, а не звонкие монеты слов, с которыми хозяева расстаются безо всякой жалости. Им веры нет. Заэль знал это лучше других. Для него не было цены словам. По большей части.
    Улыбка стекла с личика экс-кварто, как косметика и прочая штукатурка стекает с физиономии смертной женщины, попавшей под дождь. Кошка вернулась в состояние «я серьёзная и крутая», выдав довольно-таки  объёмный кусок информации. Вернее, если вернуться к сравнению с деньгами, Мария сейчас от души сыпала медяками вперемешку с серебром. Золотое зерно истины проскользнуло лишь в конце, блеснув гранями в лучах общей тайны заговорщиков.
       - Да, почти рифма, - смеха дождаться от Октавы была не судьба, над вещами, что могут принести в будущем немалую кучу проблем, смеяться не следует. Из дани уважению, что появилось в Заэле по отношению к Кастанеде, мужчина хмыкнул. На этом веселье заканчивалось. Потому что упоминание Сегунды вызвало не самые приятные воспоминания. Ощущение, будто бы он – Октава Эспада, гений Уэко и светоч науки – всего лишь жалкий червь под ногами Великого, бабочка, иголкой пришпиленная к любой гладкой поверхности, бесило сверх меры, заставляло огонь злобы и обиды гореть не хуже, чем костры в Средневековье, на которых сжигали ведьм. Нетрудно догадаться, кого представлял вместо ни в чём не повинной барышни, пару раз призвавшей беса. Удерживало от опрометчивых поступков учёного лишь манящий приз в конце всех испытаний. Конечно, Заэль знал, что Айзен и на пушечный выстрел не подпустит его к Хоугиоку, а вот если связаться с Баррганом, поддержать его, то куш выйдет знатный. Те, кто мнит себя выше Бога, не видят неоспоримой пользы подручных средств. В этом плане выигрывал Соуске, он-то от дармового могущества не отказывался. Но не о нём речь.
    - Зачинщик требовал, чтобы я сделал то, что он хочет. Взамен же – никаких гарантий и защиты, всё, как говорят, на голом энтузиазме. – С плохо скрываемым презрением процедил Гранц. Беседа с Луизенбарном не принесла ценителю прекрасного ни одной приятной минуты. Сплошную головную боль, если точнее. – Ты ведь понимаешь, что не найди мы способа обезвредить меч одного любимого нами шинигами, ничего не выйдет. Раскатают нас в лепёшку, тут к гадалке не ходи. – Глаза за тонкими стёклами очков, не несущих никакой функции, кроме как эстетической, зрение у Октавы лучше, чем у многих, гордо блеснули. Почти упоительно и восхищённо. – Я нашёл этот способ.
   Сказано это было тоном диктора, сообщающего погоду на завтра. Без особых эмоций, правда пожелай Мария присмотреться, увидела бы неприкрытое торжество. Если у кошек хвост – индикатор настроения, то бабочки внешне и крылом не шевельнут. Только тогда, когда настанет момент упорхнуть из цепких лап ошарашенного паука, оставшегося без обеда.
   - Уже покидаешь меня, Мария? – по пятибалльной шкале искренности Заэль жалел об уходе Кастанеды на троечку с плюсом. С очень жирным и весомым плюсом. Что ни говори, а кошачья натура, игривая и в тоже время опасная в своей коварности, привлекала учёного. Пожалуй, ей бы Октава рассказал бы о том, как обезвредить иллюзии Айзена. Если бы она правильно попросила, разумеется. Хотя…Это всё зависит от настроения.

Отредактировано Szayel Apollo Granz (2012-04-22 14:07:53)

Будь Заэль хоть на один процент философом, он бы стал рассуждать о превратностях бытия, строении мироздания и возможных урожаях риса в Японии. Но Октава был существом рациональным, хладнокровным и напрочь отрицающим всякую демагогию, не касающуюся науки. Так что, заметив скачок между серьёзной Марией и Марией в режиме «занозы в заднице», арранкар хмыкнул, расслабился и принялся наблюдать за бесплатным представлением. Сентесимо прыгала на одной ноге, балансируя руками, отчего напоминала довольно симпатичное пугало из тех, что доблестно охраняют поля и огороды. С той разницей, что приличные пугала не издают столько лишних звуков.
   Нельзя сказать, что аккуратиста Гранца-младшего раздражали подобные мельтешения. Скорее, всё зависело от места, времени и источника шума. В конкретном случае перевес был на пункте «пусть себе прыгает», что было удобно и не вызвало бы разногласий. Она же не громит лабораторию, так чего дёргаться и портить удовольствие и себе и окружающим.
  Затем думы Заэля свернули в несколько  иное русло. Кастанеда, несмотря на вернувшуюся дерзость и беспечность, такую же, что была в начале их разговора, показала учёному своё истинное «я». Теперь оно, правда, спряталось за маской непоседливости, свойственной кошачьей натуре. Октаве нравилась эта игра в кошки-мышки, нет, вернее – кошки-бабочки, где оба участника не нуждаются в громоздких сводах формальностей и правил. Единственное, что хотел бы узнать Эспада: какая из масок экс-Кварты настоящая? Но тут нужно спрашивать, а это неинтересно, верно? Так что решить этот вопрос мужчина пообещал себе в свободное время.
   Хоть по девушке это было мало заметно, однако в процессе бесполезных движений печать интеллекта кинула тень на лицо арранкарки, дав исследователю понять, что его услышали, осознали и приняли к сведению. Польстило ли это самолюбию Октавы? Несомненно. Ещё больше он бы обрадовался громким похвалам, но это уже слишком. «Лучше получить по кусочку славы от многих, чем камень презрения от одного», - пронеслось в розоволосой голове странное выражение, над которым озадаченный хозяин вместилища различных полезных знаний думал до тех пор, пока Мария не совершила очередной акробатический трюк, запрыгнув на многострадальное кресло. Его и ломали, и швыряли, и пытались порезать за аккуратную стружку, всё было, только не кручение с восхищёнными повизгиваниями в качестве аккомпанемента. Вздохнув, Гранц прищурился, размышляя, а не припаять ли кресло к полу, или заменить его на нечто менее подвижное, но тут Кастанеда вновь пришла в движение.
   Замерев у двери, куда она весьма удачно прыгнула – на ноги, как и подобает кошке – она сказала тихо, строго, как учительница очень начальных классов. Тон был бы оскорбительным, если бы не серьёзность его и уверенность Заэля в том, что просто так местное чудо (от слова «чудовище») умные вещи не несёт в массы.
    - Знаешь как удобнее заставить подельника молчать?
   «Отрезать ему язык», - первая мысль, жестокая, но вполне в духе Восьмого.
   «Создать условия, чтобы он не проболтался, связав чем-нибудь важным. Клятвой, угрозой жизни, положению, силе», - вторая, более рациональная и выгодная в плане затрат. Для выполнения первой пришлось бы долго возиться с «пациентом».   
   - Обменяться с ним секретами. – А вот эта идея была лучше всех предыдущих, потому что в данной ситуации в выигрыше оставался как раз таки золотоглазый безумец. Часть секрета он уже выдал, вернее, пищу для размышлений. Очередь за кошкой. «Когда встретимся вновь? – ухмыльнулся мужчина, смакуя слова собеседницы. – Звучит заманчиво!»
   - Надеюсь, ты меня не разочаруешь, - кивнул арранкар, принимая к сведению всё, что было озвучено. – Буду ждать в любое время, Мария, для приятной беседы.
  Лимит серьёзности вновь иссяк, бывшая Четвёрка снова стала большим ребёнком. Опасным ребёнком, которому лучше не запрещать делать того, что он хочет. «Зря Айзен оставил Приварон в живых, - провожая Кастанеду ласковой улыбкой, подумал Заэль. – Сейчас они отомстят ему за всё и даже больше. К счастью, в грядущей революции я уже выбрал свою сторону. Посмотрим, что за секрет мне принесут на кончике кошачьего хвоста».
   - До новых встреч.
Когда гостья исчезла, сразу стало тише, спокойнее, но скучнее. Приведя в порядок документы, учёный проверил записи камер слежения, где мельком просмотрел сцену собственной истерики, скривился и безжалостно стёр компромат. «К меносам то, что показывает меня в невыгодном свете!». Затем побродив по лаборатории, Октава счёл отдых законченным, придвинул настрадавшееся кресло к столу и принялся работать.
   Нежданных посетителей с интересными предложениями Гранц предпочёл бы не видеть хотя бы ближайшие несколько часов. Но когда это всё происходило так, как хотелось бы? Не прошло и получаса, как из нирваны химических реакций, формул и уравнений  Октаву вырвал мерзкий писк одного из приборов. С сожалением отложив в сторону эксперимент, учёный подъехал на кресле к пульту управления. Дав команду компьютеру, гений Уэко с раздражением вперился взглядом в экран. "Кому там неймётся нарушать общественное спокойствие?" После долгого, интересного, но во многих аспектах сложного разговора Аполло желал отвлечься, то есть работать, а тут...счастье привалило. В лице дорогого братца, который изображал из себя то ли столб, то ли белый фикус, трудно сказать, неизвестной Заэлю нумерос и известного всем и всюду Ямми. "Только этого мне не хватало" - скривился Гранц, прикидывая, что лучше сделать: притвориться слепым и глухим, оставив Ильфорте и компанию без внимания, либо всё же увести родича подальше от десятого Эспады, который умом и сообразительностью не отличался. Выходило, что второй вариант лучше. И польза будет, не придётся же объяснять Секстре причину превращения его фрассиона в аккуратное пятно на стене, и отдых от бесед. Перед братом вылазить из кожи вот Гранц не собирался.
   Оставшись вполне довольным собой и миром, в меру своего разумения, конечно, Восьмой отправился на прогулку.
-----> Восточные коридоры

Отредактировано Szayel Apollo Granz (2012-05-03 15:13:37)