Время, много времени, чтобы ощутить весь вес проблем, засевших глубоко в грудине. Куроно прекрасно понимал, что это время ему дано не зря. Нужно было еще раз подумать: понять, что и где виновато в его ошибках. Левая рука произвольно дрожала. Правая же сразу схватила ее, пытаясь любым способом утихомирить волнение. Но этого не вышло. Ощущая страх перед неизвестным, даже на физическом уровне, Хару просидел все дозволенное ему время, потратив все силы, на то, чтобы сдержать внутреннего зверя. А тем временем адская бабочка уже слетела с руки капитана. Гунданчо попробовал поднять взгляд, но сердце забилось еще сильнее:
- Ксо, - хотелось кричать. - Тикусе, где запах табака, когда он жизненно необходим? Совсем плохо.
Зверь разрывал органы изнутри. Боль была настоящей: чувствовалось шуршание по костям, переломы, раны. Совокупность прошлого - то, что запомнило тело Куроно, не переставало проявляться снова и снова. Таким для четвертого офицера было наказание за его природу, которое раз за разом устраивало ему проверку на прочность. Раньше он мог его не замечать. Но с годами, приобретаемой силой, ответственностью оно только усиливалось. Для других, может быть, это было бы только депрессией, и кроме грустного выражения лица ничего не принесло. Но для Хару это вполне обычное состояние отзывается через воспоминания, перенесенные телом за многие сражения. Он был поистине боевой машиной, которая не давала сбой, пока ей не дали немного самостоятельности и перспективы перед миром - безграничной силой, чтобы получить ее, нужно было каждый раз переступать через невидимые пределы. Сейчас же предел был виден. Я беспомощен.
- Имя, мое имя? - гунданчо тяжело вздохнул. - Я слышал его. Меня позвала капитан. Подними ты голову.
Куроно поднял голову и следом посмотрел в глаза, как устанавливал приказ. Да, в этот раз он просто не мог это спутать с обычной просьбой, которую так хотелось услышать от Сой Фон. Первая же его попытка оказалось неудачной. Он поднял глаза, но потом отвел. Страх нарушить правила, родившийся в прошлый раз, так просто не отпускал. Со второй попыткой взгляд капитана и четвертого офицера сошлись, но удерживать их пришлось с огромным усилием, которое раньше не сковывало Куроно. Примечательно, что интонаций в голосе Сой Фон шинигами не отличал. Для него все было монотонным и транслирующим собственные крики, вырывавшиеся из его груди.
Прозвучал вопрос. Он ждал его, и, казалось, успел подготовиться к ответу. Но как бы, ни так. Хару никогда не обладал задатками дипломата, чтобы решать все разговорами, даже простые оправдания не поддавались таланту оратора в лице четвертого офицера. Любая подготовленная речь превращалась в кашу с переизбытком свистящих звуков от неуверенности в слове и силе. Корень проблемы был найден Куроно недавно, но заявить о нем перед капитаном стоило невероятных усилий. Он крепко сжал кулак и инстинктивно протер помутненные глаза. Команда внутри: нельзя выдавливать, ты должен ответить, как полагается. Правила и традиции, закладываемые с самого начала пути на поприще шинигами, позволили ответить на заданный вопрос конкретно и честно:
- Моей слабостью. - громко и четко произнес Хару, но после чего тихо произнес. - Как бы по умному-то..
Шинигами на секунду ушел в себя: сформулировать, не то, что высказать, было куда сложнее. Руки непроизвольно хотели впиться и разорвать тело очередного пустого, а в горле было настолько сухо, что и напиться не представлялось возможным. Время требовало срочного ответа. А желание сдерживать свой порыв с каждой секундой источалось. Набрав воздуха, гунданчо, наконец, произнес те слова, благодаря которым прежний манифест отчаянию был сожжен на глазах:
- А к черту. Все произошло из-за того, что я спутал служебное и личное. Понимаете, тайчо, к вам я отношусь не только как к своему наставнику, но и к той душе, которую люблю.

Сказал, теперь легче? Кивнул бы, да, никто не поймет.
Список дел, которые должен выполнить шинигами второго отряда пополнился еще одним зачеркнутым словосочетанием: "признаться капитану в любви". Остальные: "нажраться саке после признания", "подраться после признания" все еще лежали на совести четвертого офицера второго отряда. Но ему правда, стало проще. Как бы могло сказаться еще более долгое затягивание размышлений и признаний? К чему бы это привело? Слава Ками, этого Куроно не узнает. То, что он вполне готов и ожидает, так это страх. Страх услышать вполне ожидаемый отказ. Но теперь легче - так себя успокаивал Хару.

Отредактировано Kurono Haru (2010-11-19 23:25:49)

Почти беззвучный хлопок и по совместительству разрушительный удар, Хару, занятый переосмыслением своих слов, заметил только большую вмятину, но и этого ему хватило, чтобы в голове сработал переключатель: "хватит". Он поднялся с пола и встал перед капитаном, выслушивая обвинения и лишнюю лирику, которая была ожидаемой - в характере Сой Фон. - Еще одно правило, молодец, Куроно, - позволил сделать шаг вперед: теперь гунданчо прямо перед столом, по другую сторону которого буйствует тайчо. Лужица пролитого пару секунд назад чая медленно добралась по деревянной поверхности до края, где стоял шинигами. Это отвлекло его на мгновение, но не больше: все остальное внимание было сконцентрировано на капитане. Она явно не желала этого слышать, тем более от подчиненного, который верно следовал приказам почти триста лет. Но как можно было избежать этой ситуации, или хотя бы просчитать все ее последствия, не имея никакого опыта в подобных делах. С появления в Руконгае Куроно занимался лишь тем, чтобы выжить в отдаленных районах. Боролся, убегал и даже убивал. И разговоры о слове "любовь" вызывали саркастическую улыбку с реакцией: "Не в моем мире". Даже сейчас он целиком не оценивал озвученные им слова. Хару переживал их внутри, но на этот раз намного проще. Под громкими криками его спина выпрямилась, плечи расправились, а в легкие снова поступало воздуха "с запасом". Глаза загорелись. Реакция Сой Фон вызвала внутри гунданчо огонь, который уже было сложно потушить: все тормоза больше не работали, неведомая ранее злоба вспыхнула следом. - Особенный что ли? - руки сжались в кулаки. Возмущение напомнило о себе:
- Самый смелый и, да, особенный! Незаметно? - Куроно старался не для себя. Это и был самообман, который рушил все мечты и желания быть вместе с Сой Фон. После вспышки гнева пришло осознание беспомощности: перепрыгнуть через пятиметровую стену, будучи прикованным к земле цепями. Цепи выкованы древним мастером, носящим имя Эгоизм. Желание обладать человеком, независимо от его ведома - что только мог себе позволить жалкий четвертый офицер, даже не капитан. Да, и, несомненно, Куроно хотелось комфорта, войти в мир капитана по выложенной дороге. Но пришлось пробивать стену. И в этом не вся вина на плечах Хару. Нежелание подпускать к себе никого - вот громкое название стены, окружившей гунданчо. В руках у него ничего не было. И он, не жалея себя, пораненными кулаками пытался пробить дыру в нерушимой стене.
- Что ты творишь, идиот? - единственная мысль, возникшая после того, как Куроно опустил свою руку на вмятину в столе. - Поднялся, подошел, теперь еще и руку протянул. Осталось только сломать ее. Но теперь в глазах Куроно не читался страх. Он уверенно прошелся пальцами по вмятине. Слегка надавил. Стол был готов разломиться. Рука была уже сжата в кулак и готова изничтожить стол, чтобы вздохнуть спокойно после выброса эмоций. Но почему-то внешне злился больше Хару, нежели капитан, которая минутой ранее отступила и заняла вновь положение на кресле. Ее вопрос остудил пыл гунданчо - рука была отведена в сторону от стола. Разрушить просто. Я этим всегда и занимаюсь. Построить? Какой же я неудачник. Даже не знаю с чего? Признания, которое граничит во втором отряде с сумасшествием?
Вынужденный недавно прогнуться в спине, шинигами выпрямился. По позвоночнику пробежала морось. И ее физически прочувствовал Куроно. Снова перед ним капитан с хладным взглядом - больше нет, еще и обычная женщина, к которой теперь четвертый офицер не скрывал влечения. Возникшие в связи с этим желания могли вновь вызвать улыбку на лице Хару, но в этот раз он был обязан ответить Сой Фон. Уйти и сбежать нельзя - будь эти варианты самыми правильными. Нужно нести ответственность за свои чувства:
- Дальше? - повторение вопроса не случайно. Он произнес это громко и дерзко, правда, это был не крик, обыденность - отдача чести и приветствие капитана. Продолжил он все так же четко и уверенно. -  Я не отступлюсь от собственных слов, даже находясь в шаге от смерти. Сделаю все, чтобы добиться любимой души. И плевать на препятствия!
Духовная сила Куроно сейчас аккумулировалась во всем теле. Этого нельзя было не заметить. Эта кондиция добивалась им ранее лишь в схватках с заведомо сильными противниками, когда до смерти было недалеко и нужно было проявить всю волю и силу, заложенную за период обучения во втором отряде. Самоцель - добиться признания капитана. Все сделать ради этого. Стать сильнее - запросто, я найду способ. Разрушить луну - и это сделаю. Целеустремленность и воля - это единственное, что сейчас перекрывало любые мысли в теле гунданчо. Он прекрасно понимал, что любое вторжение в мир Сой Фон обернется опасностью, но на такой шаг он был готов пойти.
- Я понимаю, что вламываюсь туда, куда не стоит и куда не забирался еще никто. Мне так же не хочется вредить тому, что для вас привычно. Но я все равно это делаю, так как это единственный способ доказать, что рядом со мной может стать еще лучше, чем сейчас, - он встряхнул волосы. - Ксоо! - вырвалось из уст Хару, это было признанием. - Я следовал ранее за Йоруичи-тайчо, как за образом, который удаляется все дальше от меня, но вера в нее и признание силы, к которой можно стремиться - то, что держало долгие годы меня во втором отряде. С вашим появлением я также следовал приказам и уставу. Одно лишь поменялось. Ранее я не чувствовал такого влечения. С вашим приходом я стал чувствовать себя беспомощным перед внутренним нутром. Все дико болело! Ненавижу. Без вас я не вижу своего будущего. И, если я вас потеряю. - пауза, вздох, но силы слова не потеряли. - Я не вижу ничего впереди.

Отредактировано Kurono Haru (2010-11-24 20:59:24)