Ответ капитана четвёртого отряда последовал через некоторое время, с небольшой паузой, словно она перерабатывала полученную информацию. На самом же деле Унохана-сан просто витала в своих мыслях, и это можно было понять, созерцая её, хоть и не полностью видное лицо. Ответ был довольно равнодушным, что впрочем, вполне соответствовало стилю Рецу, и другого ожидать от неё и не приходилось.
- Так уж и быть, Унохана-сан, но вы ведь и сами понимаете, что воспитывать меня это пустая трата времени. Если уж холлоуфикация не смогла меня поменять, то вам это, скорее всего и вовсе не под силу. - На лице вайзарда проскочила его лёгкая ехидная улыбка.
Немного погодя в комнате оказалась адская бабочка, которая села на плечо капитана четвёртого отряда, передав ему какую то информацию. Хирако понимал, что если в такое время был отправлен посыльный богов смерти, значит, случилось что-то очень серьёзное, и непременно касающееся главного врача Общества Душ. После получения всех необходимых данных, Унохана немного задумалась и, судя по всему распланировав свои дальнейшие действия, приблизилась и склонилась над вайзардом, прислонив свою прохладную нежную руку к его лбу, словно заботящаяся мать, меряющая температуру своего ребёнка. Сейчас Синдзи впервые за всё время её пребывания, мог всмотреться в лицо, на первый взгляд бесчувственного сурового капитана, поначалу это казалось по настоящему устрашающе, но совсем немного погодя её лицо приняло очень приятные очертания, и на душе как то даже полегчало.
- Что же, если это говорите вы, значит я полагаю мне на самом деле не о чем беспокоиться. - Лицо и голос вайзарда явно давали понять, что сейчас он абсолютно серьёзен. - Но, тем не менее, в этом есть и немалая часть моей вины... - лицо Хирако немного опечалилось, ...я знал, что ненужно нам возвращаться в Общество Душ, но, несмотря не на что, всё таки пошёл сюда, и это как я и думал, оказалось ошибкой. - Лидер вайзардов не хотел какой-либо жалости, или чего-то подобного, он был уверен в своём решении, и эта была его ноша, с которой он должен был справиться сам.
- Я полагаю, вам необходимо идти Унохана-сан...

Прекрасные, восхитительные и просто желанные девушки, разодетые по последнему писку моды, которая была против любого посягательства на прекрасное, как то длинные юбки, скрывающие стройные ножки, или закрытые кофточки, скрывающие притягательное декольте, вряд ли любили хандрящих мужчин. Что уж говорить, в обществе столь милых созданий никак нельзя впадать в уныние - это неизбежно нагонит тоску на них. И никакими фальшивыми улыбками не откупишься, да и даже самые остроумные шутки будут казаться пресными, как если бы обезьянка снова забыла добавить соль в кастрюлю. А это, надо сказать, такая отвратная субстанция получается! Слипшаяся, безвкусная, мерзкая на вид... Становиться чем-то подобным наш вайзард никак не желал, тем более в его обществе находилась одна дама, пусть далеко и не милая невинная девчушечка с румяными щеками. А от одного воспоминания о стряпне Хиори просто бросало в дрожь похуже огромной раны, которую еще не так давно оставил на нем Кенпачи. К слову, Хирако никогда не изменит своего мнения относительно него - свинья свиньей, даже сто лет назад он был настоящей занозой в заднице, а теперь стал персональным геморроем самого вайзарда. Что, правда, хуже - ситуация, в которую он вляпался, словно наступил на случайное дер... совсем новой туфлей, или же его будущий шрам во весь торс - он никак не знал. С другой стороны, женщины крайне ценят боевые раны, а с другой он был совсем не уверен, относится ли его случай к возможному интересу. Но как бы он не гадал, пока его рана приносит только ужасную боль и только остатки приличия, тем более в обществе грозного семпая, удерживали его от кривляний и прочих нелицеприятных гримас.
Что нашло на бравого лидера вайзарда? Он и сам не знал. Определенно не вдохновение при виде решеток и полумрака комнаты, да и не в своем положении, о котором всерьез стоило задуматься. Он отдавал себе отчет в том, что дедуля Ямамото всегда найдет виновного, даже если виновный таковым и не является. Да что уж там, это отличительная черта трибунала данного заведения. Будучи капитаном, конечно, ему не приходилось в полной мере оценивать работу судебной власти, но вот, скажем, лет сто назад на собственной шкуре ощутил все прелести истины в высшей инстанции. И стоит ли уж говорить, как он был рад снова удостоиться такой чести. Как в мерзкой вонючей жиже искупался. Не мудрено, что его и не без того порезанную грудь разрывала та самая вина, которая с непринужденной улыбкой, подобной той улыбке, которую он увидел на прощание от своего смазливого лейтенанта, села на его, к слову, хрупкие плечи. Все-таки он никогда не сможет так просто выбросить из своего темного чулана глубоко внутри это ошибочное решение, против которого всегда была обезьянка. И уж тем более будет трудно посмотреть ей в глаза, если... если они останутся живы. Впрочем, слова Уноханы лишь на пару грамм облегчили его персональный груз - все живы или хотя бы относительно. Но вопрос времени остается открытым.
- В самом деле~, - неожиданно протянул в своей обычной манере Хирако, добавив в тон довольно искренние нотки сарказма. - Кажется, из-за Кенпачи я не только получил новый шрам, но и хорошо приложился головой о камень. Унохана-сан, вам стоит проверить, нет ли у меня шишки.
Кривить губы в усмешке не было никакого желания. Однако уголки губ по привычке дернулись, что никак не придало Шинджи шарма. Скорее наоборот - гримаса измученного и загнанного зверя, кем он никогда не желал быть.
- Не помню я, черт возьми, ничерта не помню, - с легким недовольством подумал вайзард, не решаясь озвучить данный ответ в присутствии Уноханы. Вместо этого он замолчал, погрузившись в свои размышления на данный счет, никак не в силах избавиться от премерзкого ощущения, что руки к этому приложил Айзен. Хирако бы даже передернуло, если бы боль не давала о себе знать при каждом вздохе и выдохе.
- Кто знает? - пространно ответил он. - Я не помню, как я вышел из сэйкамона и почему оказался вдали от назначенного места. Не меньше вашего жажду узнать.

Вы скажете, что дети - цветы жизни. Да как бы не так. Смотришь на одного - очаровательный малыш с честным и невинным взглядом, шальные и непослушные белокурые кудряшки, спокойное выражение лица и обезоруживающая улыбка, способная даже самую железную леди на неосознанное умиление. Но как чудо откроет свой ротик и повернет в нем острым язычком, окажется, что детская непосредственность иногда бывает куда уязвляющей, чем самый ядовитый сарказм. А другие дети либо паиньки, либо драчуны, да хулиганы. Хирако же можно было отнести к неудавшимся подрастающим Альфонсам, которые плюются на уроках жеванной бумажкой через трубочку в глупых однокашников. Но даже таким детям перед сном читают сказки. О благородных рыцарях и прекрасных принцессах, о доблести, о глупости, о морали и прочей мудрости.
Конечно, вайзард давно вышел из того возраста, когда шалости прощали или по крайней мере предавали санкциям, сводившимся к порке розгами по оголенной юной попке. Однако Унохана, о возрасте которой лучше не говорить вслух даже если ее нет поблизости, была иного мнения. Во всяком случае Шинджи чудилась в ее голосе именно та материнская забота, с которой растят детей и с которой в последствии уже далеко не маленькое дитя остается несмышленым ребенком, будь он хоть трижды уважаемый капитан Готеи-13! От такого отношения невольно становилось неуютно - что-то в этом было довольно смущающим. Хотя бы потому, что речь Рецу больше напоминала не изложение теории произошедшего, а сказку на ночь с отдельными пояснениями для самых несообразительных. Хирако, конечно, блондин, но не был Вандервайсом.
От не совсем приятных ощущений вайзард невольно поежился и тут же поморщился от резкой боли, моментально пронзившей все его естество.
- Абсолютно, - он тяжко выдохнул, осторожно положив ладонь на грудь. - Но вы же понимаете, Унохана-сан, что столь неправдоподобная история не будет исчерпывающей для Сообщества душ.
Хирако язвительно усмехнулся, намекая тем самым на произошедшее сто лет назад. Он не мог ожидать от Совета сорока шести или от самого сотайчо справедливого разбирательства. Не потому, что был предвзят, хотя и это имело место быть. В столь консервативном месте, где почитаются законы и слово трибунала, не может измениться устрой. Даже спустя сто лет - по сути это ничтожное количество лет.
- Тогда ваш труд по спасению моей персоны был напрасным, - пресно закончил свою мысль вайзард. В самом деле, он бы предпочел умереть в бою, нежели по приговору старых маразматиков, уважение которым было равно нулю. Он знал, что его товарищи бы предпочли умереть так же, если бы был выбор. Но озвучить эту мысль вдогонку другой он не осмелился. Хирако как никто другой понимал, что не имеет права говорить за них после всего того, что случилось.
Внезапно ощущение детской беззащитности перед всем остальным тяжелой мантией накрыло вайзарда. Он был уязвлен, бессилен против системы, в которой снова оказался. И грудь ныла не только из-за раны, но и из-за понимания всей ситуации.
- И не говорите мне, что это не так. В прошлый раз нам не пришлось ждать приговора.

Отредактировано Hirako Shinji (2011-01-09 00:29:18)

Будь Морфей женщиной, Хирако бы не раздумывая и с блаженной улыбкой на лице утонул в ее объятиях, ведомый сладкой песнью ее ласкового голоса. Она явилась бы ему чудесным видением, его персональной Сиреной и он бы неизбежно разбился о скалы.
Но какими бы сладкими не были мечты Морфей оставался и был мужчиной, поэтому Шинджи отчаянно цеплялся за реальность, борясь с истомой, вызванной теплом и утомленностью, свалившейся на его плечи так же, как и забота об обезьянке. А та еще и ножки свои свесила, не потрудившись скинуть вьетнамки, отчего те в опасной близости с его лицом просто... были. Обманчиво мягкий голос Уноханы нагонял сон, ввиду чего веки бравого вайзарда тяжелели и то и дело норовили закрыться. Согласитесь, не очень способствует активной работе мозга и полному вниманию ко всему происходящему. Может, именно поэтому мужчине почудилось, что в серебристом свете луны перед ним стоит вовсе не капитан четвертого отряда, а та самая его Сирена, призванная погубить его? Ее пленительный взгляд завлекает в вязкие сети, в которых можно утопнуть, как в болоте. А в полумраке лицо кажется таинственным и невероятно притягательным, словно те стройные ножки красавицы, на которые не так давно Хирако засмотрелся и напрочь позабыл о мороженом, струйками стекающим по его пальцам и запястью вниз, пачкая своей липкой субстанцией совсем новую белую рубашку. Хотя черт с ней, с рубашкой, когда есть такое!
От мимолетной мысли о прекрасном на лице могло бы появиться выражение, которое всегда неизменно бесило обезьянку и за которое вайзард исправно получал свой традиционный поцелуй с подошвой, а то и чего еще похлеще. Но вместо этого он лишь тряхнул головой, прогоняя воистину странное наваждение. Он едва не потерял ниточку разговора - очень важного для него самого. Трезво мыслить становилось не так-то просто, словно дурман заполнил всю черепную коробку.
Думать о боли, не сравнимой с физической, Шинджи не желал. У него было время для зализывания этой раны. Жить дальше оказалось куда проще, чем просто убиваться произошедшем. Но Унохана была права, о чем он промолчал. Единственное, в чем сам он сомневался - будет ли она снова кровоточить? Его никогда не покидало это чувство пустоты внутри, некое безразличие к будущему. Сто лет назад он четко видел перед собой, что его ждет и чего он сам хочет, а, главное, каким видит его. Ныне же все сводилось в обычному существованию вдали от глаз своих палачей.
- Капитаны и сотайчо..., - тихо повторил вайзард, с сомнением посмотрев в глаза своей мнимой Сирены. Ему было плевать на Совет Сорока шести, но легкое, почти невесомое облегчение все же распространилось внутри, словно надежда на спасение и правда была. Никто из них не хотел оправдания и возвращения в Сейретей. Хотя может быть это была только поверхность, однако на это надеяться Хирако не наивный дурак. - Прекрасно понимаю, Унохана-сан~ И вы, как и я, понимаете, что радоваться рано.
Был ли Хирако пессимистом? Разве что внешне.

Сейчас вы ранены и тело ваше слабо - не самое лучшее время для размышлений и принятия решений. Я приду позже. И тогда мы вновь поговорим.
К черту.. К черту все, он боле не желал ничего слушать. Такая женщина, как Унохана была великолепным слушателем. Чутким, добрым, готовым подбодрить, однако чрезмерная доброта просто бесила его. Не всегда можно облегчить боль словами. Она это прекрасно знала. Бывшая со-тайчо ретировалась из палаты, оставив его с теми же неприятными и довольно таки чувствительными мыслями о жизни и смерти. О самом понятии бытия и об их предназначении. Был бы он тогдашним шинигами, возможно он бы сейчас плюнул на все и слез с кровати, превозмогая боль. Рассудок был бы полностью независим от пустого, которого он обуздывал всякий раз, когда являл на лице маску. Мощная сила и владение серо, которое почти сразу же начало раздирать его на тренировках и попытках усмирить внутреннее чудовище. Конечно же, сила пустого давно была оседланна им же самим, подобно другим его товарищам "по несчастью". Все они - рассчитывали на его благоразумие. Он не подумал о том, чтобы использовать в битве свой занпакто. Наиболее целостно, чтобы сбить  с толку Кенпачи. Но с другой стороны, если бы он и потянул этого мощного типа, навряд ли бы к нему на помощь не подоспели офицеры отряда, а то и других, хотя, насколько он успел тогда заметить, кроме самого огромного мыжчины были только члены его отряда.
И что теперь.. Интересно, что с моими везунчиками.. Думаю, на них оторвались меньше и все кости целы. Если так, то это будет для меня большей удачей.. Чертов Сейретей, и что ж дома не сиделось.

Зубы скрипнули от натуги. Он едва шевельнул конечностью, пытаясь сменить положение. Не то чтобы у него было шило в одном месте, но лежать спокойно на спине он просто так не мог. Ко всему еще стоит приплюсовать горячее жжение в районе груди и торса, где с приличной скоростью сраставились мягкие ткани кожи и под ней, почти раздробленные на куски кости. Спина неощутимо покалывала, но это было ничто, по сравнению с той болью, что трясла его сознание спереди. Весь верх будто отрафировался, нестабильно напоминая своему хозяину, что худшее позади, только вот стенания наконец смогли сорваться с губ. Слишком невыносимо находиться в полной тишине. Мысли, снедавшие его наедине с самим собой грызли его, не давая покоя. А еще душевные метания.
Теперь мое тело испорчено зазубринами этого.. Чертов Зараки..
Сделав попытку немного переместиться к краю кровати, он сдержал вой, который так и рвался из глотки. Терпи, казак, атаманом будешь.. Может, когда нибудь, вот только сам Шинджи для себя решил, что шайки вайзардов для подсобления ему вполне хватит. Только бы было еще кому подсоблять.

Сознание медленно кануло в лету. Мужчина беспокойно колотился и ерзал в судорогах, собирая простыню в кулак. Горло жгло, будто туда запихнули раскаленную кочергу. Кадык застрял и почти не двигался, а губы раскрылись и высохли. Он не мог глотать, ощущая невыновимое жжение постепенно затягивающихся рубцов. Слишком тяжело это терпеть. Сликшом невыносимо лежать и ничего не делать. Счет времени куда-то провалился. Хирако изогнулся и зашипел, скрежетнув зубами, которые, казалось, заскрошатся в еще одной такой попытке. Но эта пытка продолжалась еще несколько минут. Час.. Два, может больше. Он жмурил глаза, стараясь уснуть. Лицо покрылось испариной, а дыхание отяжелело.
Чертова.. Мразь... Когда же это кончится..
Еще минута. Секунды тянутся, словно вечность. Вздорнув руку к теплящейся на груди "царапине", блондин горестно усмехнулся. Щеки стали алыми от прилива крови. Температура поднялась, а шаги у дверей, которых Шинджи не слышал несколько секунд назад, стали явственнее.
- Хирако Шинджи, вас переводят в карцер второго отряда. Прошу встать и следовать за нами.
Он чувствовал, что сейчас взорвется. Неужели этот ублюдок не видит, что его сейчас вывернет наизнанку. Но с другой стороны, он больше не мог это выносить. Может сейчас он увидит своих подопечных и ему станет легче. Он виноват, что все так вышло.
Крякнув, мужчина приподнялся с перин и с тем же трудом встал на ноги, колени которых тут же затряслись и потребовали вернуть владельца на ложе. Кровь отошла от лица, а под руку его взял амбал в черной форме.

Второй отряд | Тюремный блок

Отредактировано Shinji Hirako (2011-07-01 18:02:04)

---13 Район Руконгая--->

Быстро, но не торопясь. Осторожно, стараясь не разбить, но без промедления, отточенными и скупыми движениями. Легкая как пушинка, но тяжкая и драгоценная ноша. Так близко и так далеко.
Белоснежные и холодные стены Сейретея мелькали перед глазами точно так же, как несколько минут назад мелькали дощатые домики Руконгая, одинаковые словно братья. Шунсуй был напряжен и взгляд его будто застыл в одной точке. Пол шага вперед. Чуточку приподняться на пальцах. Слегка задержать дыхание. Шунпо.
Сотня метров. Снова сотня. И еще одна. Пальцы сжались на рукаве косоде Хейджин, словно пытаясь запомнить это ощущение. Ткань, тонкая как нить, на которой держится жизнь. Каждый шаг мог прервать жизнь девушки, поэтому Киораку будто шел на цыпочках, тратя драгоценные секунды, вместо того чтобы рвануться вперед и в два шага покрыть расстояние до спасительных сводов госпиталя четвертого отряда. Раненная лейтенант могла не выдержать такого рывка.
Еще шаг. Кажется, удивленные лица каких-то шинигами, встреченных по пути. Киораку был так сосредоточен что не заметил, как по дороге потерял любимое розовое кимоно.
- Держитесь, Хейджин-сан, мы уже почти пришли.
Остановиться, только чтобы сорваться вновь. Камни мостовой; черепичная крыша; тонкая ветка сакуры, надломившаяся сразу после того, как тяжелый груз исчез; водная гладь пруда, снова камни. Капитан на секунду оглянулся на мирно покоящийся за поясом умирающей хозяйки Шуккетсу.
Верно, ты тоже постарался. Или же благодаря тебе она все еще дышит?
От предвзятого мнения никуда не денешься. Этот меч сейчас как схваченные вайзарды – виновен и не виновен одновременно. Их рано судить. Хейджин Ко должна жить чтобы могли жить семеро преданных Сейрейтеем солдат и поэтому Киораку не станет делать ошибок.
Тихий двор госпиталя едва ли потревожил легкий шорох. Бредущие по своим делам сотрудники с удивлением оборачивались, случайно, краем глаза углядев какое-то движение неподалеку от себя.
Словно диковинный цветок, на гладком как стол каменном полу, расцвели и закружились в танце белые и черные нотки. Первым снегом на него опустилось белоснежное хаори. Черной печатью на снег лег молчаливый символ силы и вечной, непоколебимой преданности своему делу. Черный ромб. Восьмой отряд Готея.
Киораку слегка присел, бережно подхватывая Хейджин. Взгляд его, спокойный и холодный, поднялся на собравшихся шинигами четвертого отряда из тени, созданной полой верной соломенной шляпы.
- Добрый день, господа. У нас раненые.
И, словно ставя точку и придавая весомости словам капитана, каменный пол вокруг возникших из воздуха гостей треснул и вздыбился, на почти пол метра поднявшись вверх в форме лепестков. Киораку вздохнул, выпустив сдерживаемое рейацу. Тяжело было двигаться, сдерживая каждый шаг в десятки раз. Но он рассчитал все правильно. Хейджин-сан была жива. Путь через весь город не лишил ее жизни. А значит надежда еще есть.

Отредактировано Shunsui Kyouraku (2012-02-17 16:55:30)