Чизуру всегда была уверенна, что люди лучше, чем на самом деле есть, что за плохие поступки они раскаиваются, стараясь загладить возникшее чувство вины поступками хорошими, что злые слова разрушают карму, а главное в жизни – это искренность по отношению к окружающим и, конечно же, к самому себе. Добродетель порождает добродетель, но в такие жизненные моменты вера в человечество оставляла её. Она понимала, что добродетель не всегда порождает добродетель, и иногда всё совершенно наоборот, но было возникшее желание надеть на голову зеленоглазому ведро с фисташковым мороженым, резко прошло. Пусть злым будет только он, а она останется доброй и не будет засорять свою карму даже отрицательными мыслями, не говоря уже о поступках. Хотя, кто знает, если он продолжит обращаться с ней плохо – это фигня, но есть он сделает нечто подобное с Орихимэ… что бы она с ним сделала, Хоншо предпочла также не обдумывать, во имя пресловутой кармы и просто понимая, что она ничего сделать не сможет, ибо мужчина был куда сильнее её, а от злости на душе легче не станет, поэтому проникаясь позитивными мыслями, краем глаза наблюдая за брезжущим рассветом, девушка таки доползла до ведёрка с мороженым.

И, когда она взяла пакет за ручку, к ней на выручку подбежала Орихимэ, Чизуру благодарно улыбнулась девушке, однако, когда та её отпустила и отошла, Хоншо, цокнув языком, резко опустилась обратно на колени, не имея возможности выпрямиться и справиться с внезапно поразившей её организм болью от травмы.

- Я сейчас сама встану, не волнуйся, как только привыкну к… ощущениям, – девушка поправила съехавшие на кончик носа очки и покосилась на узурпатора. – Нэ, Химэ, а кто он такой-то? И говорит о мусоре… он уборщик? Или ассенизатор? Хотя нет, у ассенизаторов есть форма, напарник и машина… - девушка могла бы и потонуть в собственных рассуждениях, если бы не испуганное личико одноклассницы и не уничтожающий взгляд мужчины. Вероятнее всего, он был всё-таки клоунов печального образа или актёром уличного театра, с таким-то гримом. Или… впрочем, это не важно.

- Химэ права! Нельзя разбрасываться людьми, это некультурно! Неужели Вас этому родители не учили? – приложив усилие, девушка снова поднялась на ноги и попыталась погнуться в разные стороны, без хруста и новой волны боли не получалось, поэтому Хоншо встала в криво-горбатом состоянии, в котором боль ощущалась меньше всего и обратила к мужчине ещё одну фразу, произнесённую несколько обиженным голосом. – Причина моих действий очевидна, как мука в пироге, - при виде давно не виденной подруги, я хочу обнять её и порадоваться её возвращению, а вот Ваши действия нелогичны и остаются за гранью моего понимания и понимания общества людей в целом. Химэ, - Хоншо резко переключилась на Иноуэ, не дожидаясь ответа Улькиорры, - хочешь фисташкового мороженого?

Если бы была хоть малейшая возможность на миг забыть обо всем, она бы смотрела на солнце. Робкое, мягкое, утреннее. Оно сонно, словно потирающий лапками глаза котенок, выкатилось из-за горизонта, игриво разлило по парку, дорожкам, улицам свой свет - еще не яркий, не причиняющий боли глазам, не опаляющий - и принялось старательно растирать его мазками-лучиками, норовя заполнить своим теплом каждую тень, каждую ямку. Проснувшийся следом ветер был холодным и промозглым, он принес с собой косматые и мокрые облака похожие на постиранные добросовестной хозяйкой полотенца. Наверное, будет дождь. Она была рада. И робкому солнцу, и облакам-мочалкам, и сырому ветру, и тому что еще жива и может стоять здесь. Она была рада тому, что ее не забыли, была рада увидеть друга. И ей было больно прощаться. Больно, и грустно, и так одиноко... Наверное, она и правда принцесса из сказки - зачарованная, околдованная, скованная невидимыми цепями, которые держит в своей руке бледное и странное существо, не похожее... ни на кого! Все встреченные ей до этого были живыми, а этот словно нет.

Она не верила его словам о понимании.

Она боялась того, что может случиться, хотя бояться было нечего.

Она сейчас сделает не большую глупость, но кому как не сказочным принцессам делать глупости? Во всех сказках, которых она читала, эти принцессы в пышных платьях и коронах были такими глупыми...

- Не надо, Чизуру-семпай. Не надо - будет только хуже. - она отрицательно качает головой, а сама стоит между ними, словно между двух огней. Губы девушки сложились в полу-обиженную, какую-то детскую складку. Ведь только дети так дуют губы, только дети всегда ждут чьего-то решения и только дети до самого конца верят всему, даже если обманывают глаза, уши, разум. Девушка сжимает в кулачок руку и закрывает глаза, но не находит в себе силы чтобы отвернуться от одноклассницы. В конце концов, она ведь уже не ребенок. Она знает что делает, она сама принимает решения и она сама... разберет свою жизнь по камешкам. Не нужно помогать.

- Улькиорра-сан, - она останавливает его. Тихим голосом, хотя наверное тут лучше кричать в спину, - Улькиорра-сан, можно... Чизуру-семпай пойдет с нами? Мы же сейчас идем ко мне домой? Я больше года не была в городе и совсем не знаю, что сейчас в нем твориться - новости, сплетни... Вдруг тут построили много-много новых зданий? Или целый район, - логические доводы, логические доводы. Больше логических доводов, какими бы глупыми они не были. О, точно! - И... она знает дорогу до моего дома... - совсем тихо, опуская глаза. Кто бы ей сказал, что она способна на хитрость - не поверила бы и долго смеялась. Однако - "попав в Рим, живи как римлянин", так кажется... - Если я забыла... Я ведь совсем недавно... поняла... - слова подбираются с трудом, а паузы все длиннее и пугающей, - Поняла кто я.

Прозрачные серые глаза смотрят с упрямой решимостью - наверное, кого-то это может раздражать, кто-то восхитится, а останется такой. Послушной и готовой принят любую Судьбу для себя, наивной как ребенок, потому что не может заставить себя не верить в сказки и в то, что нет в мире ничего (совсем ничего, ни единой капельки!) хорошего, но упрямой во всем, что касается тех, кто ей дорог. Наверное, любить себя это правильно. Такими были почти все девочки в средней школе - они любили себя, слушали только себя, они не смотрели по сторонам. Такая уверенность раньше казалась Иноуэ очень... удивительной. Но себя ей было любить не за что - она не считала себя самой красивой, самой умной, удивительной и особенной. И это из-за нее погиб брат. И поэтому, даже когда появилась Тацки-чан, она не смогла полюбить себя. Зато полюбила других - Тацки, свой новый класс все ребята в котором были такими веселыми и дружелюбными, Садо-куна и Исида-куну, Куросаки-куна... И если ей все равно, что случится с ней самой, то они - важны. По-настоящему, действительно важны.

Голос Иноуэ, произносящий его имя, прозвучал в тишине. Мгновение казалось, что Улькиорра не среагирует никак - но каблук в последний раз глухо ударился об асфальт и арранкар остановился, чуть дёрнувшись, будто вздрогнув. Медленно повернув голову, он встретился взглядом с девушкой, и в его глазах отразилась ледяная и открытая готовность убить. Это чувство и это выражение трудно охарактеризовать словами, но это момент, в который лопается внутренняя грань между сдерживаемой силой и уничтожением всего, что неосторожно сломало планку спокойствия. В этом даже не было желания убивать - как нет желания в остром как бритва клинке. Шиффер сам был таким клинком, убранным в ножны - стоило только обнажить сталь, и никто не сумеет уйти.
- Чего тебе нужно? - в мёртвом голосе можно было бы прочитать раздражение, если только уметь понимать чувства Кватро Эспада, но вряд ли многие умели делать это. Возможно, не умел никто - его же это не волновало. Ещё мгновение, и арранкар одним движением развернулся, вставая лицом к пленнице. Она ещё не договорила свои слова, но Шиффер понял по ситуации, что она хочет сказать.
Аргументы, приведённые человеком, были для Кватро полной чушью. Она объяснила желание двумя совершенно разными вещами, утвердив тюремщика в осознании, что это пустая отговорка. Пленница хотела беспрепятственно продолжить общение с человеком, и это, скорее всего, было истинной целью произнесённого. Но всё же попытка найти причину была ненапрасна. Намерение убивать рассеялось в неестественно зелёных глазах, Улькиорра чуть повернул голову. Конечно, эта ерунда не была бы достаточным основанием нагружать себя мусором, но арранкар руководствовался другими мыслями. В том, чтобы взять встреченную с собой, был некий риск, который Шиффер тем не менее считал маловероятным - да, эта Чизуру могла быть угрозой для послушания пленницы и отсутствия лишних накладок с её пребыванием в Мире Живых, но по мнению Кватро, если бы это было так, либо одна, либо другая обязательно выдала бы себя. Кроме того, последствия даже самого худшего расклада в данном случае не могут быть фатальны - ни у кого нет возможности нарушить планы Улькиорры. Ни один мусор не сможет победить его.
С другой стороны, от этого сопровождения могла быть польза. Во-первых, это замыкало внимание Иноуэ на себя, позволяя Кватро наблюдать её поведение со стороны, во-вторых, угроза жизни этой смертной должна была быть весомым аргументом против каких-либо неожиданностей в поведении пленницы.
- Глупость. - ровно бросил Шиффер, переводя пронзающий взгляд с Иноуэ на её подругу. - Меня не интересует эта ерунда. Путь же ты знаешь сама, исходя из прошлых слов. - чем дольше он говорил, тем более человеческим становился его голос, набирая более понятную смертным эмоцию. В данном случае Улькиорре было всё равно - он не злился, и это было заметно. После нескольких секунд молчания, он снова развернулся к девушкам спиной. - Пусть идёт. Любая глупость - и я убью её. - пленница не решится перечить ему, когда от этого зависит жизнь её друзей. Этот принцип стал очевиден Эспаде после того, как ради этой сомнительной ценности она отдала свою свободу. Логика, единожды продемонстрированная, не могла дать сбой в следующий раз. - Веди. - скомандовал он любой из них, дожидаясь спутниц.

----------> Дом Иноуэ Орихимэ

офф: это нереальный бред, я в курсе. но только полный идиот может заблудиться в городе, так и не дойдя до Урахары. хд И да, тут больше воды психологии, нежели действий, так что извиняюсь перед товарищами по игре заранее.

>>> Дом семьи Куросаки.

Хитросплетение улиц, сейчас больше напоминающее лабиринт, нежели обычный, не примечательный ничем особенным город, водил временного шинигами за нос и держал за дурака. Сам Ичиго об этом смутно догадывался - по рассеянности, задумавшись, он три раза свернул не туда и сделал большой крюк - практически обежав свой дом по кругу. Или по квадрату - трудно было определить, что за геометрическую фигуру он умудрился описать за эти десять - пятнадцать минут блужданий. В состоянии полусна, он был уязвим как никогда ранее - прострация, вырывающая из реальности в иное место, и в иное время. Больше всего, Куросаки переживал за свою семью и друзей - весёлый выдался денёк. Впрочем, каждый день начинался обыденно, а заканчивался так, что либо со стыда помереть можно, либо с усталости.
Для завершения картины абсолютного сюрреализма не хватало ливня, сметающего всё на своём пути и ветра, одним дуновением гнущего деревья. Да, куда проще было в сражении - знаешь, кому надо надрать задницу, а кого спасти. Сейчас же - разрываясь между друзьями и сёстрами, приходится делать мучительный выбор, скатываясь из одной крайности в другую. Действительно, так же, как и во сне - лихорадочно прикусывать край простыни, в тщетной попытке избавиться от навязчивого морока, кошмара, запускающего в голову свои липкие, холодные пальцы. От реальности нельзя убежать, скрывшись в густой тени - о чём и сообщил Ичиго каменный бордюр, так не кстати подвернувшийся под руку. Или, точнее будет сказать, под ногу.
Временный шинигами споткнулся, едва слышно выругавшись - не хватало ему ещё распластаться прямо на асфальте, на радость беспечному небу и всем недоброжелателям. Недоброжелателей, к слову, было куда больше, нежели добрых знакомых. Из общего массива людей и не совсем людей, известных Ичиго - это было море недоброжелателей, слегка разбавленное друзьями. Впрочем, он никогда не огорчался особенно по этому поводу. Ибо пока жили те, кого он любил всем своим сердцем - можно стерпеть всё что угодно. Любые мучения. И даже смерть.
И ещё это давление... Оно выводило из равновесия, заставляя рычать от бессильной злобы, направленной неизвестному шутнику, распространяющему этот адовый "запах" по всему городу. Куросаки думал, что перестанет чувствовать рейацу, наполненную ужасом, если отправится дальше - от дома, к магазину Урахары, но ощущения не померкли. Особенно ярко в голове всплывали образы своеобразных мук, которые были бы приятны, разве что, отъявленному мазохисту. И к таковым, Ичиго, себя не относил.
Ему предстояла пытка - ожидание, поскольку в глубине души ядовитой змеёй притаилась тревога. Змея эта шипела потихоньку, исподволь, предаваясь сладостным мечтаниям о молниеносном броске и скором укусе, яд от которого незамедлительно хлынет по венам. Она шипела, заставляя рыжего парня вздрагивать при одной мысли -грядёт нечто жуткое. Интуиция подводила чаще, нежели логика, но порой её предсказания сбывались. И с торжеством, с самим величеством смерти она шествовала вдоль перевёрнутого мира, гордо озираясь по сторонам. Как же, точь в точь старший Кучики.
Куросаки споткнулся вторично, прикладывая ладонь к разгорячённому лбу - не температура, но волнение вызывало нестерпимый жар. Внутри словно бы кто-то решил провести оценку имущества - желудок то и дело сжимало, а сердце принималось колотить по грудной клетке, настойчиво требуя выпустить его из тесной клетки на свободу. Ага, как же, Ичиго - тюремщик. Невесело усмехнувшись, он поднял голову и тут же столкнулся с человеком, подозрительно походящим на...
- Мизуиро? - брови удивлённо поплыли вверх, стремясь успеть на свидание с небесами. Выражение лица приняло последнюю степень недоумения, останавливаясь на тонкой границе с врождённым кретинизмом. - Прости, я тебя не заметил.
К маске панического отчаяния добавился ещё и полу-виноватый взгляд, обращённый на темноволосого одноклассника.

Отредактировано Kurosaki Ichigo (2011-10-01 18:13:52)

>>>> Проулки

На прощание Мизуиро даже ничего не выдавил из себя более-менее сносного. Когда Арисава и Куросаки удалились по своим "делам", мальчишка подобрал развалившийся телефон, убедившись только в одной хорошей новости за сегодняшнее утро - он не сломался. Настроение и без того пребывающее на нуле после короткого и выматывающего общения опустилось в минус. Желание с кем-либо говорить пропало, ему стало холодно, а на учебу не тянуло. Рассудив, что дома при таком раскладе в любом случае лучше, он развернулся и пошел в противоположную от одноклассников сторону. Никаких мыслей в его голове не возникло, а связь с миром казалась потерянной.
Возможно, Мизуиро считал случившееся несправедливостью по отношению к себе. В конце концов, он всегда был последним, кто бы стал вмешиваться в личную жизнь своих друзей. Коджима никогда ни о чем не спрашивал, никогда не пытался лезть в душу, никогда не требовал к себе внимание. Он не хотел, чтобы мир вокруг него вдруг заполонила мистика, и хотя ничего не мог с этим сделать, по крайней мере, не имел привычки вываливать негатив на окружающих.
"А может, стоит?"
Телефон издал короткий писк, за ним последовал второй и третий - пожелания с добрым утром на всевозможный лад. Ни смотреть на них, ни отвечать мальчик не стал. Его телефон покоился в кармане, не выполняя даже функцию хронометра. После падения часы сбились, но заметил Мизуиро это только тогда, когда хотел прикинуть, не начались ли занятия. Ничего определенного по этому поводу сказать было нельзя, а юноша понял, что не очень спешит домой, когда в очередной петле вышел к центру города.

"Как будто тайфун надвигается", - с пригорка он мог рассмотреть всю Каракуру от здания школы и городской больницы, до домов, в которых жили Кейго и Куросаки. На Врата возвышающиеся над двухэтажными жилыми домиками, Мизуиро старался не смотреть. Было пасмурно и серое небо не добавляло осеннему городу красок. Врата, кстати, тоже. В каком-то порыве чистого озорства Коджима навел на них пальцы, сложенные на манер пистолета.
- Bang! - без особых эмоций произнёс Мизуиро. - Boom! - глухо отозвались Врата. И прежде чем юноша успел что-либо понять, его накрыло. Коджима не пошатнулся и не упал, его ноги не подкосились, а дыхание не сперло. Единственное, что он испытывал, стоя посредине улицы и прислонившись к столбу - это страх. Неописуемый, жуткий и липкий. Такой может быть только в кошмарах, где ощущения реальности просто невозможно. Такого не может быть в реальности, но Мизуиро точно знал, что не спал.
"Что происходит?" - ощущение времени сбилось и Коджима не мог даже прикинуть сколько таким образом простоял до того момента, как "что-то" изменилось. Страх начал отпускать, но на его место пришла паника. С того места, на котором стоял Мизуиро, прислонившись к столбу, был хороший вид на Каракуру. Отсюда он мог спокойно рассмотреть дома Куросаки и Кейго, городскую больницу и школу, над которой клубом поднимался дым.
"Не может быть", - Мизуиро казалось, что он слышит, как трескаются стены и сыпется штукатурка, куски камня, обломки металлических прутьев. Юноша понимал, что это всё причуды его разыгравшегося воображения, но не мог понять, с какого момента оно начинается. "Это невозможно. Этого не может быть!" - Мизуиро резко отвернулся, чтобы развеять наваждение, но картина дымящейся школы с глаз не сходила. Кроме того, было что-то ещё, что-то знакомое, но что он упускал.
"Кейго?.." - неуверенная мысль вынудила его вновь минут пять всматриваться в школу, прежде чем Мизуиро рванул в её сторону. Ничего определенного он не понял и не почувствовал, но идея вернуться в школу стала настолько навязчивой, что выбила из головы все остальные. Что он собирался там делать, Мизуиро и сам не знал, но к тому моменту как начал задыхаться от нехватки кислорода, оказался невдалеке от дома Ичиго. Даже сейчас, когда в спешке можно было изменить маршрут, он по привычке пошел тем, которым ходил каждый день.

Неприятные предчувствия не пропадали, но позвонить он догадался только когда прошёл ещё несколько метров. Телефон Кейго не отвечал. Возможно, у него был урок, но Коджима не мог забыть увиденную им картину. Мизуиро уже понемногу начал привыкать к тому, что далеко не всегда видит то, что видят остальные, но мог ли он сейчас быть уверен в том, что это - дымящая школа и открытые Врата - было мороком.
"Что ж делать?" - остановившись посредине улице, юноша перебирал в телефонной книге номера одноклассников. "Кому позвонить?.." - он не привык искать помощи, он не попадал в передряги, он не был похож ни на одного из тех, с кем общался, но сейчас ему как-никогда нужна была уверенность в том, что происходящее не бред его воспалившегося воображения.
- Ичиго! - с нескрываемым удивлением произнёс Мизуиро. Пере ним действительно стоял (пусть и с небольшой поправкой) слегка бледный, какой-то окончательно взъерошенный и взвинченный Куросаки. Коджима хотел поговорить с ним, но не думал, что его желание так скоро осуществится. Вздрогнув, мальчик нечаянно нажал на кнопку вызова. Тут же раздался звонок. - Не бери. Это я, - сложив раскладушку, Мизуиро со всей серьезностью посмотрел на рыжего одноклассника.
- Ичиго, я видел, как школа дымилась. Там Кейго... он не берет трубку... и Арисава... что-то не так! И намного больше не так, чем обычно! Ты был там сегодня, Ичиго? Знаешь, что там происходит?! Если всё нормально, так и скажи, я поверю, но Ичиго... - резко оборвав свой монолог, юноша поднял взгляд на одноклассницу. По правде, он и не узнал бы её сразу, если бы не был так настроен на школу.
- Куниеда-сан?.. Что случилось? - сухо сглотнув, Мизуиро покосился на Ичиго. Надеется теперь, что он хоть что-то просветит, было бесполезно. Говорить при Рё, всё равно, что рисковать лечебницей для душевнобольных. "Ксо… да что это за день такой?" - П-почему не на уроках?

офф: будем снисходительны. я не писал более полугода

Она очень устала. Наверно, бежать сто раз по сто метров было бы легче,чем вот так сделать пару шагов в сторону одноклассников. Обрывки фразу Мизуиро долетели до слуха Рё. В школе точно что-то было не в порядке.
- Я не в школе, потому что опоздала. - оказавшись совсем близко, Куниэда попыталась восстановить дыхание и нервы. По небольшому заиканию было понятно - парень нервничает.  Спокойствие Рё, спокойствие. Глубокий вздох, на раз-два выдох.
Мимоходом взглянув на Ичиго, девушка поняла, что он тоже сейчас находится не в самой лучшей форме.  Бледный, какой-то то ли подавленный, то ли убитый. Это было странно, ибо в школе он постоянно был нахмурен, зол, равнодушен, криклив, но уж никак не подавлен. Спортсменка не часто общалась с с этими двумя, но в свете последних событий лучше бы съела свои тренировочные кеды, чем пошла куда-то одна.
- На меня напали в парке. - вырвалось из ее уст. Она, по идее, не хотела об этом рассказывать одноклассникам, но раз уж так получилось. Нервы, переживания,страх - все это развязывает язык. Хоть в жизни девушка могла показаться молчаливым человеком, она всегда начинала много болтать, когда была на нервах.  Значит, судьба велит рассказать. - Это был какой-то голубоволосый бандит, видно не здешний. Хотел заставит меня показать ему окрестность. Если бы не одна блондинка, я бы, наверно, и не вернулась сегодня домой, не то что пошла в школу.   
А ведь правда, что там у него на уме было? Постой... А вдруг... Вдруг Ичиго что-то знает о нем? Он постоянно дерется с бандитами и хулиганами вдруг что-то знает и про него? Может, спросить? 
- Могу показаться грубой, но вам тоже как-то не слишком хорошо. Вы видите тоже, что и я? - Рё вытянула руку и показала вдаль. Было не совсем понятно, на что именно она показывает : на школу или на врата. - Так не должно быть. - она медленно  покачала головой из стороны в сторону. - Ничего не понимаю.
Что произошло в школе? Взрыв газа? Террористы? Кто-то из учеников смастерил самодельную бомбу? Пожар?
Жизнь Куниэды почти всегда текла мирно и спокойно. Девушка вела правильный образ жизни, следовала правилам. До сегодняшнего дня она  уверено шла по жизни. Но теперь что-то сломалось. Это не произошло в один миг, как рок. Это нарастало, нарастало все больше и больше, налипая в один большой ком. Все прошедшие дни она чувствовала странное напряжение, внутреннее волнение. Родителя говорили, что это из-за соревнований, но Рё-то знала,что все не так. И вот, настал видно тот час, когда все это хлынуло наружу.
Черт. Черт-черт-черт. -девушка сжала виски пальцами. Она решилась.
- Ичиго, ты ничего не слышал или не знаешь об этом голубоволосом парне?

офф: простите, если что, много болтаю из-за нервов

офф: ага, я сляпал таки пост хд

Слова отдаются глухой пощёчиной - до невыносимого болезненной. Никто не говорил, что будет просто. Глаза непроизвольно расширяются - удивлённо, непонимающе всматриваясь в нечто новое, скользнувшее по лицу собеседника. Осторожная тень, медленно превращающаяся в огромную чёрную птицу - она грациозно расправляет широкие крылья, готовясь взлететь. И как только мощные лапы оторвутся от земли, её никто не сможет поймать. Свобода ли? Нет, Куросаки прекрасно знал её имя - и страшился её больше, чем кровоточащих ран. Бояться страха - одновременно глупо и умно.
Возьми себя в руки, кретин. Ты их пугаешь. На удивление, самовнушение приносит плоды - практически мгновенно пробуждая стремление к сопротивлению, всё ещё колеблющуюся уверенность в себе и тьма, засевшая в сердце жирной пиявкой, разочарованно отступает, под натиском безудержных эмоций. Он не готов сдаться - слишком рано опускать руки. И если можно что-нибудь исправить... Он это сделает. Костьми ляжет, но сделает!
Некто сверху услышал это обещание - перед самим собой, ибо как ещё объяснить это безмолвное чувство одобрения, тёплой волной разливающееся по телу? Иноэ - она непременно должна ждать. И он придёт на помощь, как только сможет. Как только решит, как поступить сейчас. Не думать. Не думать... Не думать, чёрт возьми! Ничего не изменится, если ты сам не захочешь меняться. Ничего не изменится, если стоять на одном месте, погрузившись в чужие сны о далёких реальностях. Не изменится - сколько ни думай об этом.
- Всё в порядке. - абсолютно уверенно, заталкивая дрожь куда-то в глубину сознания, во внутренний мир - там она будет бесноваться, обрушиваясь бурей и дождём, завывая и скалясь на небоскрёбы. Страх взмывает - уносясь куда-то ввысь, но он уже не имеет власти над рыжим риокой. Птица усмехается и кивает, признавая своё поражение - слишком легко для такого могущественного противника.
Шаг следом, чтобы протянуть руку - они уходят, его друзья. Один за другим, унося вместе с собой переживания, эмоции, тревожные мысли - не желая раскрыться товарищу. Впрочем, он и сам не привык говорить о своих мыслях вслух. Не хотел перекладывать ответственность на чужие плечи, малодушно полагаясь на окружающих. Возможно, это было ошибкой - но уже не имеет значения прошлое. Важно то решение, которое необходимо принять, распрощавшись с тонкой полоской сомнений, молочной нитью зависшей в сердце. Выбор делать? Он не готов. Я смогу.
Затёртая до дыр пластинка, каждый раз повторяющаяся - не суть, сколько раз он проиграет, но всё же дотянется ладонью до звезды. пафосно, но иных мыслей нет - они не существуют. Лишь осторожно выглядывают из-за неплотно прикрытой двери.
- Ты изменился, - он качает головой в ответ, отрицая, а может быть соглашаясь. Но так, чтобы никто не заметил этого. Не время для истерики - а пустой ржёт, наблюдая из своего "тёмного угла". Ичиго был благодарен за то, что он не пытался вырваться, а вёл себя вполне смирно. Говорят же, что мелочи тоже нужно любить. - Нет, это не так. - лицо меняется в один момент, закрывая тревогу на ключ - она будет под замком столько, сколько это необходимо, пока он не останется наедине с самим собой. Временный шинигами выпрямляется - резко, словно вспомнив о чём-то важном. Не так далеко от правды - он на самом деле вспомнил. Словесная оплеуха действовала даже лучше, чем самая обычная.
- Вы видите тоже, что и я? - Куросаки нахмурился, разом превратившись в себя самого - вечно хмурого парня, кажущегося на первый взгляд обыкновенным хулиганом из старшей школы. Он не знал, как объяснить Рё всё то, что происходит. Не имел понятия, как защитить их, ничего не рассказав. А ведь сказать тоже что-то было необходимо. Им - как воздух. Ну а для Ичиго.. Это была возможность уберечь их от возможной опасности. - Нет, это не бомба. Куниеда, сейчас, не вздумай идти в школу. Просто... Прогуляй.
Молодец, Ичиго! Что ты творишь? - мысленно он выдал себе неплохой шлепок по затылку и принял вид самый задумчивый из всех возможных. Шинигами не заметил, как волнение за сестру отошло на второй план, но не исчезло, пугливым духом витая за плечом. Он волновался, он переживал как никогда в жизни, но не мог оставить этих двоих. Только не сейчас, когда они могут нарваться на большие неприятности. Неприятностями же кишел весь город.
- Подожди... - он резко обернулся, впиваясь взглядом в одноклассницу так, словно бы она открыла ему настоящую правду о мире - страшную и неприемлемую. - Ты сказала - голубоволосый?! На ум ему приходил только один человек... Ну, если его можно было назвать человеком. Арранкар, облачённый в гигай - но не лишённый своего обычного расположения духа. Чёрт возьми. - Гриммджо... - тихо пробурчал Ичиго, рассерженно реагируя на одно это имя. Он посмел таки устроить "веселье" его друзьям. Посмел. И этого Куросаки простить не мог.
События развивались куда быстрее, нежели рыжий мог подумать. Не успел он оглянуться, как Мизуиро рванул куда-то, даже не посоветовавшись - но попрощавшись вполне различимо. Глупый поступок, но Куросаки мог его понять. И понимал. - Куниеда, за мной. - бесцеремонно бросил он девушке и понёсся следом, на ходу ускоряясь и перепрыгивая через небольшой бордюр. Сейчас не до вежливости.

--------------------------> Территория школы

Что может быть приятней, чем прогулять школу с одноклассником, наслаждаясь солнечным теплом последних деньков? То, что одноклассником был Исида, школу они прогуливали по причине того, что от самой школы остались рожки и ножки, а последние солнечные деньки могут реально оказаться последними в жизни - это просто незначительные детальки. Ичиго пнул вывалившуюся из мусорки железную банку и еще сильнее набычился. Недовольно-хмурая физиономия подростка красноречивей всяких слов говорила о том, что первого, кто к нему сейчас обратиться ждет как минимум пинок.
С Исидой он не разговаривал. Догнав его на выходе из школы, Куросаки просто прибавил шагу, выходя вперед на несколько метров и не оглядываясь пошел в сторону Урахаровской лавочки. Рейацу Исиды маячила за спиной, а богатое воображение рыжего дорисовывало ледяной взгляд из под очков, которые отсвечивали как лазеры, и светили ему в спину чем-то похожим на два световых меча. Воображаемая картина радости не добавляла, поэтому Куросаки просто молча шел. Шел и злился. В первую очередь на самого себя.

Потому что не понимал, что с ним такое твориться сегодня. Как только он остался наедине со своими мыслями, он не мог не думать о Юзу. Все ли с ней в порядке? И как она будет чувствовать себя потом? Дальше? С трудом вспомнилось, что однажды уже такое было - сестрам стало плохо в школе. Он не помнил из-за чего, но сложно было это не связать с висящей в небе штукой, с гостеприимно распахнутыми створками. А Карин? Он чувствительней, чем Юзу? Она пропала с самого утра, а что если ей стало плохо на улице? А он вместо того, чтобы искать сестру, занят непонятно чем! Все это выбивало из колеи. Проблемы с семьей, развал школы, открытые Врата. У него и без этого было куча проблем, а срывался он на Исиде!

"Ну и кто из нас двоих настоящий мудак?" - злобно поинтересовался сам у себя Ичиго и сильнее пнул банку. Она отскочила от тротуара, прыгнула за угол дома и выпрыгнула обратно.
Ичиго удивленно завернул за угол и обнаружил там тех, кого совсем не ожидал:
- Коджима?! - округлил глаза Куросаки, рассматривая одноклассника, с уютом расположившегося со своим неизменным спутником возле стены дома. - Что ты тут делаешь? И Кейго с тобой?
Что-то в глазах Коджимы было непонятным, и выражение лица. Ичиго никогда не вдел Мизуиро взволнованным. В смысле - серьезно взволнованным. Не играющим на публику, не прикалывающимся, а таким.
- Что случилось, Коджима? - Ичиго присел рядом на корточки, и кивнул в сторону Асано, хмурясь еще сильнее обычного. - А с ним что? Парни, вы же не попали в не приятности?